Детектив и политика 1990 №6

В действительности на такой пайке на лесоповале прожить нельзя. Невозможно. Наш старый, мудрый врач Александр Македонович Стефанов мне объяснял: разница между потраченной энергией и возвращенными "большой пайкой" калориями так велика, что самый здоровый лесоповальщик через несколько месяцев обречен на неминуемую голодную смерть. Да, да — самую тривиальную голодную смерть при пайке в полтора кило. Из крестьян (а именно они составляли большинство в лагере) выживали только те, кто умел точить инструмент и становился инструментальщиком; кого брали на привычные сельхозработы, где была возможность подкормиться краденой картошкой, редиской, любым овощем. Надо ли говорить, что кража любого лагерного имущества — от пайки хлеба до детали от локомобиля — не только не считалась зазорной, а вполне естественной и вызывала восхищение и зависть. Такой хозяин, как ГУЛАГ, не имел права рассчитывать, что рабы будут блюсти его интересы в ущерб себе. "Чужим" не удавалось мгновенно перешагнуть через этот психологический порог. И если они оставались живы, то в большой мере из-за существующего в лагере института "придурков".

Волей-неволей, а начальство вынуждено было делить с "придурками" какую-то часть своей неограниченной власти. План, который официально назывался "государственным заказом", был для начальников не менее суровым и страшным, нежели для нас — статьи Уголовного кодекса. Опытный сдатчик леса, плановик, бухгалтер, прораб — от них зависела не только карьера, но и сама жизнь начальства. Потому что шла война, и неудавшихся начальников отправляли в армию…

И у "придурков" появлялась совершенно реальная власть. Они могли подбирать себе помощников, назначать на "блатные" работы людей, и — что говорить! — делали они это в первую очередь по отношению к интеллигентам, специалистам. И не потому, что иваны Денисовичи, ходившие на лесоповал, были им безразличны и далеки, а потому что невозможно было помочь тем, кто умел работать лишь физически. Но и среди них искали и находили людей самых экзотических специальностей: умевших гнуть дуги — их переводили на командировку, где изготовлялись лыжи; умевшие плести из лозы делали мебель — начальство любило обзаводиться плетеными креслами, стульями, диванами.

И невозможно переоценить деятельность лагерной медицины. Да и лагерный фольклор, и рассказы о лагере изобиловали анекдотами о "лепилах", о "придурках" от медицины. Но заключенные врачи выполняли свой профессиональный и человеческий долг в бесчеловечных условиях унижения, угроз, зависимости от вертухаев, "контрольных цифр" на освобождение от работы. У них не хватало лекарств, инструментария, но они лечили, оперировали, освобождали от работы, спасали людей, давая им на "комиссовке" легкую категорию труда. Каждый, кто был в "Архипелаге" и выжил, не имеет права говорить о лагерных врачах без чувства глубокой благодарности.

Так и "чужие" в большой степени выжили потому, что "придурки" приспосабливали их к какой-нибудь работе, где можно было сохранить жизнь. Я надеюсь, что те, кто еще жив и помнит прошлое (а забыть его нельзя!), не забудут и этого.

5 р. 90 К.

ISSN 0235–6686

Читайте в первом выпуске 1991 года:

Хуан МАДРИД

Подарок фирмы

Дафна ДЮМОРЬЕ

Эрцгерцогиня

Николай ЧЕРКАШИН

Операция "Дженифер"