Детектив и политика 1991 №1(11)

— Прекрасно, только спать хочется. Может быть, завтра встретимся?

— Завтра?.. Я очень занята… Позвоню, когда освобожусь. Ладно?

Я сказал, что согласен, и повесил трубку. Сорли спрятал свой пистолет и теперь стоял у дверей. Дельбо закурил новую сигарету и сделал шаг в мою сторону.

Он снова обрел вид невозмутимого человека.

Посмотрев на меня в упор, он повернулся и направился к выходу. Толстяк вышел вслед за ним, закрыв за собой дверь. Я стоял и слушал, как затихают на деревянной лестнице их шаги. Потом вышел на балкон.

Реклама фирмы Фуэнтес приветствовала меня зелеными огнями. Мать Кристины снова улыбалась мне, сжимая в руках банку рубленого мяса. Наваждение какое-то. Меня тошнило от вида этих банок, как тошнит от выпитого натощак ликера.

Толстяк и Дельбо вышли из дома и остановились. От противоположного тротуара тут же отъехала черная машина и притормозила у подъезда. Они сели, машина резко рванула вниз по улице Эспартерос по направлению к Пуэрта-дель-Соль.

Я тщательно закрыл балкон, чтобы защититься от проклятых зеленых огней, и выдвинул нижний ящик комода. За обувной коробкой с фотографиями лежал мой "габилондо", хорошо смазанный, холодный на ощупь, завернутый в мягкую тряпочку. Я прикинул на руке его вес, а потом прилег, положив пистолет рядом. Мысли о фотографиях не давали мне покоя. Я посмотрел на часы. Половина второго ночи. Кто дал Дельбо эти фотографии? Паулино?

Наскоро приведя в порядок комнату, я стал под душ, сначала горячий, потом холодный. Сварил кофе и снова сел на софу, рассеянно поигрывая пистолетом. Кое-какие предположения у меня появились, но, чтобы проверить их, нужно было чуть-чуть везения. Нет, пожалуй, нужно было большое везение. Прежде всего следовало повидаться с Паулино. Я встал, скинул прямо на пол свой старый боксерский халат и подошел к шкафу. Надел вельветовые брюки, рубашку, свободную серую куртку, засунул в кобуру пистолет и приладил ее к поясу.

У меня появилась идея.

Я тщательно запер дверь, на этот раз на все три замка. Чтобы войти, придется выбить дверь. Хотя, подумал я, если им надо будет войти, такая мелочь их не остановит.

29

Горбун сидел на плетеном стульчике. Его маленькая птичья головка едва виднелась над табачным лотком. Огни клуба "Нью-Рапсодия" все еще ярко горели, по улице расхаживали женщины, иногда они присаживались отдохнуть прямо на бордюр. По их виду было ясно, что от сегодняшней ночи ждать больше нечего.

Я закурил и оперся о стену углового дома на улице Вальверде. Со стороны можно было подумать, что еще один сутенер ждет возвращения своих женщин, чтобы пойти с ними перекусить. То тут то там попадались негры, торговавшие героином, и вьетнамцы, предлагавшие пиво в банках. Негры сопровождали клиента до машины, стоявшей в трех-четырех кварталах ниже по улице, там им вручал товар уже другой человек. Цена одного пакетика колебалась от тысячи пятисот до двух тысяч песет. В пакетике, как правило, была десятая доля грамма наркотика, смешанного с сухим молоком или тальком.

Когда я работал в полиции, наркотики встречались редко. Вернее, их употребляли богатые люди и кучка снобов из интеллигенции. Героин и кокаин. Кокаин, разведенный шампанским. Кокаин, который нюхали в загородных виллах известных танцовщиц и высокомерных, расфуфыренных в пух и прах герцогинь. В то время проблемы наркотиков еще не существовало. Забавы богачей, не более. Проблема возникла тогда, когда стали колоться бедняки.

Один грамм наркотика можно купить не дешевле, чем за шестнадцать тысяч песет. Тот, кто колется ежедневно, потребляет от одного до двух с половиной граммов. Но кто может себе позволить каждый день тратить как минимум тридцать тысяч на удовлетворение таких прихотей? Для этого нужно воровать, нарушать закон, идти на панель. Слишком тяжело достаются эти пять-шесть уколов в день.

Самое плохое в этом деле то, что для среднего торговца наркотиками сто миллионов — не деньги, но эти сто миллионов способны заставить замолчать кого хочешь: полицию, судью, прокурора. За сто миллионов хороший полицейский может согласиться стать плохим стражем порядка, он себе купит домик в таком прекрасном месте, как Марбелья, или откроет лавочку на имя жены и зятя, а уж тогда отмыть деньги не проблема. Меня очень удивляло, что мадридская мафия, в которую кроме испанцев входят марроканцы и иранцы, отдала на откуп неграм такой доходный участок, как угол улицы Вальверде.

Но я уже не был полицейским. Давно уже не был. И все же мне было ясно, что если по-умному повести дело, если задержать кого нужно, то за пару часов на этом участке можно выйти на заправил наркобизнеса.

Нужно было быть слепым, чтобы не видеть всего этого. Совершенно слепым. Наших стражей порядка ослепили деньги, которые они получали еженедельно и которые были им весьма кстати, потому что жизнь стала трудной, на зарплату не проживешь, и вообще зарплата не компенсирует риск, связанный с работой полицейского.