Детектив и политика 1991 №2

Одиночество навалилось на Петра с невиданной силой. Он съежился и натянул на плечи одеяло. "Может, мне это приснилось?" — пронеслось в голове. Но нет. Кусок угря лежал рядом на простыне и распускал желтое, дерзко пахнущее пятно. Петр схватил его и с ненавистью швырнул в форточку. В это же время в коридоре зазвонил телефон. "Началось", — подумал Петр…

— Товарищ Люсин-Рюмин, это вы?

Звонила редакционная секретарша.

— Почему вы на работе, Элли Карповна? Сегодня же воскресенье.

— Ах, не спрашивайте, Люся, не знаю. Срочно вызвали. А у меня парикмахерская в 10 часов. Немедленно приезжайте. Вас спрашивают по всем телефонам.

— Кто спрашивает? — поинтересовался Люсин-Рюмин.

— Все больше из Академии наук: ученые, члены-корреспонденты. Ах! Совсем забыла… — Эпли Карповна снизила голос до шепота. — Из милиции тоже звонили, спрашивали ваш адрес. Что вы там натворили, Люся? "Главный" весь белый приехал…

И добрая Элли Карповна положила трубку. Тут же телефон задребезжал снова.

— Поздравляю, Люсин, он же Рюмин! От всего международного отдела поздравляю! — радостно кричал обозреватель Суйфупин. — На всю Европу прогремел!

Только что звонили из Зоологического общества Франции: просили прислать полфунта копченой молоки для оплодотворения икры. Завидую тебе! За границу поедешь! В Пен-клуб принимать будут. Приезжай, голубчик, скорее, тебя здесь все ждут. Все ходят радостные, все смеются, как дети…

Телефон звонил беспрестанно, но Петр к нему уже не подходил. Когда от непрерывных трелей у него стала разламываться голова, он выскочил в коридор и в ярости вырвал из стены шнур. Стало так тихо, что было слышно, как в трубах играет вода. "Уйду в водолазы и подорву здоровье кессонной болезнью", — подумал он. От этой мысли стало легче, и Петр принялся обдумывать, что предпринять. Немедленно уехать из Москвы? Под Клином живет тетка. Под Клином воздух, грибы. Но в ногах была страшная слабость. Трудно было подняться. Тряс озноб. И вдруг он с роковой очевидностью понял, что ни Клина, ни тети ему не видать. "Из милиции звонили", — вспомнились слова Элли Карповны.

— Боже мой, как хорошо, что нет соседей. Затаиться, притихнуть. Меня нет, нет. Я исчез…

Люсин-Рюмин бросился к столу, выхватил лист бумаги, написал: "Женечка, я в командировке в братской республике. Позвоню сам".

Женечка была его мечтой и уже почти невестой. Для счастья не хватало только кооперативной квартиры. Женечка! Белое, доброе, тихое создание… Люсин-Рюмин прикрепил бумажку к двери снаружи и затворился на все запоры…

Ломиться в дверь начали минут через сорок. Петр стоял у дверей, пытаясь по голосам распознать, кто стучится, но у него так дрожали ноги, что пришлось принести с кухни табурет. Петр уселся на него, поджал под себя ноги и накрылся одеялом. На оскорбления, доносившиеся из-за двери, он не отвечал.

— Товарищ Люсин-Рюмин, выходите, с вами ничего не будет, — умоляла взволнованная Элли Карповна.

— Не валяй дурака, Петр. Я знаю, что ты дома, — барабанил в дверь Гуськов.

Слышно было, как обозреватель Суйфулин ведет агитацию за взлом двери. Элли Карповна громко жалела Петра и называла его "сиротой-выдвиженцем".

— Ему нужно подать руку помощи, — увещевала она кого-то.

— Надо взломать дверь и выдать его ихтиологам.

— Это будет суд Линча. Мы не в Алабаме, товарищи, — защищала Петра Элли Карповна.

— Интересно, кто привел в редакцию этого рыболова? — поинтересовался заведующий международным отделом.

— Это не имеет значения, — послышался голос Гуськова. — Редакция — это одна большая семья.

— А в семье, как известно, не без урода, — съязвил Суйфулин.

Все замолчали. Всем стало как-то неловко. И вот в этой тишине раздался голос Люсина-Рюмина. "Урода" Петр вынести не мог.

— Суйфулин, — спросил он, поднося губы к замочной скважине, — расскажите коллективу, почему вы не любите цирк.

О, это был тонко рассчитанный удар и его оценили по достоинству. Несколько человек хихикнули. Все знали, что несколько месяцев назад от Суйфулина, славившегося феноменальной скупостью, ушла жена. Ушла с цирковым артистом, дрессировщиком бразильских питонов. Суйфулин затаил злобу на женщин и питонов. В редакции его не любили.

— Укус умирающего скорпиона, — кричал Суйфулин, бросаясь на дверь.

— Суйфулин, прекрати цирк, — остановил его главный редактор. — Я поговорю с ним сам. Рюмин, вы знаете, кто с вами говорит?

— Знаю, — отозвался Петр.

— Вы нам всем сделали больно, Рюмин. Но я авторитетно и при всех обещаю: если вы добровольно сдадите себя коллективу, вас пощадят и оставят в газете. Дворник Федор уходит на пенсию. Мы дадим вам возможность реабилитироваться. В противном случае я разрешу Суй-фулину сломать дверь. Вы знаете, что тогда с вами будет. Я считаю: раз, два, два с половиной…

— Открывайте же, несчастный вы человек, — заверещала Элли Карповна. — Вы меня слышите?

— Элли Карповна, одной вам говорю, как на духу, — чуть не плача прокричал Люсин-Рюмин. — У меня целая банка свежего проявителя. Если Суйфулин тронет дверь, я тут же наложу на себя руки.