Детектив и политика 1991 №2

Сначала, когда в него ткнули пальцем, он хотел было отказаться вставать со своего места, но побоялся оказать неповиновение. Он встал на нетвердых ногах, чувствуя, что взгляды всех пассажиров устремлены на него. Ноги у него действительно были как ватные, и это навело его на мысль нарочно растянуться на полу, чтобы главарь, увидев, до чего он беспомощен, приказал ему снова сесть. Но он побоялся, что главарь раскусит его симуляцию и рассердится. Поэтому он медленно пошел к середине вагона, все время держась за поручень. Когда поручень кончился, он дотянулся до стойки и встал, держась за нее обеими руками и глядя прямо в серые глаза, смотревшие на него сквозь прорези маски.

— Машинист, у нас есть для вас работа.

Во рту у Денни скопилось столько слюны, что ему пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он снова обрел дар речи.

— Умоляю, не трогайте меня.

— Пойдем со мной, — сказал главарь.

Денни вцепился в стойку.

— Я не за себя прошу. У меня жена и пятеро ребятишек. Жена нездорова, все время по больницам…

— Перестань трястись, — сказал главарь, отрывая руку Денни от стойки. — Нам нужно только, чтобы ты подтащил сюда остальные девять вагонов, как только будет включено напряжение.

Подталкивая машиниста в спину, Райдер довел его до задней двери вагона. Здоровяк поднялся, чтобы встретить его. Денни старательно отводил взгляд от кровавого пятна на его рукаве.

— Иди в кабину машиниста второго вагона и жди там приказа из Центральной диспетчерской. Давай, я помогу тебе спуститься.

Денни еще раз посмотрел в глаза главарю. Они были лишены какого-либо выражения, и Денни был уверен, что, если можно было бы видеть его лицо, оно тоже оказалось бы совершенно непроницаемым. Главарь распахнул дверь с разбитым стеклом. Денни отшатнулся от нее.

— А ручки управления? — спросил он. — Как я поведу поезд без них?

— Тебе пришлют полный набор.

— Я не стану пользоваться чужой тормозной рукояткой. Вы должны знать, что у каждого машиниста есть своя…

— Тебе придется пользоваться тем, что есть, — впервые в голосе главаря прозвучало нетерпение. — Пошли!

Денни шагнул ближе к двери, но снова остановился.

— Я не смогу этого сделать. Мне придется пройти мимо трупа диспетчера. Я не вынесу этого…

— Закрой поплотнее глаза, — посоветовал главарь и подтолкнул Денни к выходу.

Непонятно почему Денни пришло воспоминание об одной шутке, которую он отпустил, когда службы в церквах впервые начали вести не по латыни, а на понятном всем английском языке: "Если бы я раньше знал, о чем тут разговор, я бы давно перестал верить в бога". Неужели теперь он будет наказан за это невинное зубоскальство? Боже! Боже милостивый! Денни совсем не то имел в виду. Дай ему выбраться отсюда живым, и ты обретешь в нем самого горячего сторонника, самого пос-пушного раба своего. Никогда больше не позволит он себе таких глупых шуток. Он не будет грешить, никогда не солжет, ни в чем не нарушит твоих заповедей. Он будет всю оставшуюся жизнь полон одной лишь доброты и веры в тебя, господи…

— Прыгай, — услышал он за спиной голос главаря.

Анита Лемойн

На какое-то мгновение раньше, чем главарь поднял свой указательный палец, Анита Лемойн отчетливо поняла, что человек смертен. Она была не в состоянии больше концентрировать все свое внимание на итальянском мальчике. Взгляд ее нервно заметался между толстой мамашей, пестовавшей своих сосунков, и старой алкоголичкой, сопевшей во сне, пожевывающей толстыми слюнявыми губами.

Да, ощущение возможной собственной смерти осенило ее, но не как мысль о самой смерти, а как понимание, что не так уж далек тот день, когда тело ее раздастся вширь, лицо покроют морщины, грудь обвиснет, и это будет концом той глупой суетливой возни, которая была сейчас ее жизнью. Она впервые вышла на улицу в четырнадцать лет. Сейчас дело шло уже к тридцати, и пора было подумать о будущем. Толстая мамаша и эта алкоголичка. Эти две фигуры показали ей два возможных варианта ее будущего, которое уже где-то рядом.

Пьяница умерла еще при жизни, это сразу видно. А что же эта толстушка? Она заперта в стенах тесной и неопрятной квартирки, вечно занята стиркой, глажкой, беготней по магазинам и едва успевает утирать носы своим соплякам. Да, эти две судьбы хуже, чем просто смерть. Может быть, сейчас самое время начать делать кое-какие сбережения, чтобы потом иметь возможность открыть магазинчик или кафешку для девчонок с улицы. Учитывая, как любят сорить деньгами эти проститутки, можно сделать из такого предприятия золотое дно. Как любят транжирить проститутки… Как любит она сама, черт возьми! Множество ненужных тряпок, ежедневная выпивка в баре, счета за электричество. А ее дурацкая привычка давать чересчур щедрые чаевые, где только можно?

Палец главаря гангстеров уперся в машиниста. Вот бедняга!

Сержант Мисковски

— И что же нам теперь делать? — спрашивал Мисковски. — Опять тронуться в путь как ни в чем не бывало?

Он все еще лежал, прижавшись щекой к грязной шпале.