Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

— Ты здоров, Коба… Здоров, как бык… А новым врачам покажись, только пусть я буду при этом… Не в белом халате, конечно, а в сталинке, вроде бы твой денщик…

После ареста Виноградова, который сразу же согласился сотрудничать со следствием, Сталин, получив от Рюмина первые собственноручные признания Виноградова и Вовси: "работали на англичан, филиал американской разведки и еврейский Джойнт", собрал Политбюро:

Врачей-убийц будем вешать на Лобном месте. Припюдно. Погромы, которые начнутся следом за этим, не пресекать. Подготовить обращение еврейства к правительству: "просим спасти нашу нацию и выселить нас в отдаленные районы страны". Кагановичу проследить за тем, чтобы были подготовлены бараки для депортируемых. Молотов отвечает за редакцию текста обращения.

Вечером позвонил Берии:

— Пусть твои грызуны (так пренебрежительно звал грузин) приготовят ужин, привезешь на дачу, я приглашаю Хрущева и Булганина, посидим вчетвером.

…Разлив из большой супницы харчо, обратился к Берии:

— Пробуй первым. Если невкусно — выплюнь.

Не отрывал прищуренных глаз от лица Берии, который начал жадно поедать харчо.

Все следующие блюда пробовал только после того, как заканчивали Берия и Булганин с Хрущевым.

К концу вечера подобрел:

— Одному скучно, будем теперь вместе ужинать…

На прощание сказал:

— Завтра присылайте новых эскулапов, пусть осмотрят…

Дождавшись, когда машины Хрущева и Булганина отъехали, Берия сказал с горечью:

— Товарищ Сталин, ведь мерзавца Абакумова не я назначал, а Жданов… Поднимите архивы — его резолюция стоит… Разве я тогда мог противиться? Я ж в кандидатах ходил… Абакумова наши люди разоблачили, Комуров его разоблачил, товарищ Сталин…

Сталин долго, неотрывно бегающе смотрел на Берию, потом, повернувшись, бросил:

— Случись что со мной, тебя первого вздернут… Как паршивого кинто… Рюмин — талант, береги его… Он ненавидит Сион, и верно делает… Все враги народа — жидовня, начиная с Троцкого, я им всегда поперек глотки стоял…

Собравшись, сдерживая нервный озноб, Берия ответил:

— Не только им, товарищ Сталин… У меня есть один нелегал, может быть, помните, он разгадал переговоры американцев с нацистами в Берне… Юстас, он же Штирлиц… Если бы я вам его привез, он бы такое рассказал про корни, про союз евреев и американцев с гестапо…

— Не буду я никого принимать, — отрезал Сталин. — Пусть напишет и даст показания на процессе… Если знал — отчего молчал? Еврей, конечно?

— Русский.

— Штирлиц — не русское имя… Пройдет на процессе как еврей, вздернем на Лобном рядом с изуверами…

Берия решил разыграть эту свою последнюю карту, потому что подивился крепкой собранности Старца, хорошему цвету его лица и вновь обретенному спокойствию.

"Если он продержится еще год, — сказал себе Берия, — всем нам конец, всем без исключения, разве что Шверника пощадит и Суслова, времени у меня больше нет…"

Поэтому его личная агентура подействовала на профессора Тареева, нового руководителя бригады врачей, в том смысле, что необходимо отменить все лекарства, которые ранее были предписаны Сталину "еврейскими убийцами в белых халатах". Более того, поскольку арестованные доктора прежде всего опасались инсульта Вождя (выходили его после инфаркта и двух предынсультных кризов), сейчас надо сосредоточиться на профилактике желудка, активной витаминотерапии (Сталин знал, что Гитлера держали витаминами), а все сосудорасширяющие препараты отменить…

Военфельдшер — Сталин звал его Нико — новые назначения одобрил, посоветовав при этом:

— А вообще-то кальцекс надо пить, Коба… Безвредно и профилактирует.

Поскольку курс лечения, предписанный "убийцами" из "Джойнта", был отменен (следуй он ему, неизвестно еще, сколько б прожил), состояние здоровья Сталина ухудшалось с каждым днем; он запрещал себе признаваться в этом; более того, рабочий день теперь начинал не в двенадцать, а на час раньше и слать ложился на рассвете; много читал, стараясь этим заглушить темную ярость, которая душила его, стоило лишь вспомнить Вовси, Виноградова или братьев Коганов. Порою чувствовал, как давит кадык и кружит голову; пил кальцекс.

Готовил еду сам на маленькой электроплитке.

Когда его разбил инсульт и он не отпер дверь своих покоев, охрана позвонила Берии, тот велел взломать замок. Увидев Сталина, лежавшего в странной позе, одетого, глядевшего на него с мольбой, гневно посмотрел на охрану:

— Вы что, не понимаете?! Товарищ Сталин хочет уснуть! Не сметь мешать ему!

…Профессор Тареев, вызванный лишь на следующий день, трясся, не владел руками, плакал; применять те препараты, которыми Виноградов и Вовси спасли Сталина семь лет назад, не имел права; министр Игнатьев дал устную рекомендацию следователям провести с "врачами-убийцами" консилиум по поводу состояния здоровья "неназываемого пациента".

После смерти Сталина первый заместитель Председателя Совета Министров и министр внутренних дел Берия (МГБ лик-нидировали в одночасье), "человек номер два", вызвал к себе Абакумова, беседовал с глазу на глаз пять часов; в карцер Абакумова был посажен бывший генерал Рюмин.