Детектив и политика. Выпуск 3, 1989

Когда гости стали разъезжаться, я вдруг услышал на дворе два выстрела один за другим, а затем, выйдя на подъезд, я увидел одну из наших дворовых собак, лежащую убитой на снегу. Один из моих друзей, будучи навеселе, уезжая, выстрелил из револьвера и случайно попал в нее. Боясь, что выстрелы привлекут внимание полиции, я послал за городовым, чтобы объяснить ему их причину. К этому времени уже почти все гости разъехались, остался только один Пуришкевич. Когда ко мне вошел городовой, то Пуришкевич подбежал к нему и начал что-то быстро говорить. Я заметил, что городовой смугился. О чем у них шел разговор, я не знаю, но из ваших слов мне ясно, что Пуришкевич, будучи тоже сильно навеселе и рассказывая об убитой собаке, сравнил ее с Распутиным и пожалел, что убит не "старец", а собака. Городовой, очевидно, не понял его. Только таким образом я могу объяснить это недоразумение. Очень надеюсь, что все скоро выяснится, и если правда, что Распутин исчез, то его исчезновение не будут связывать с выстрелом на нашем дворе.

— Да, теперь причина для меня совершенно ясна. А скажите, князь, кто у вас еще был, кроме великого князя Димитрия Павловича и Пуришкевича?

— На этот вопрос не могу вам ответить. Дело, само по себе пустяшное, может принять серьезный оборот, а мои друзья — все люди семейные, на службе, и могут невинно пострадать.

— Я вам очень благодарен, князь, за сведения, — сказал генерал. — Сейчас поеду к градоначальнику и сообщу ему то, что от вас слышал. Все вами сказанное проливает свет на случившееся и вполне обеспечивает вас от каких-либо неприятностей.

Я попросил генерала Григорьева передать градоначальнику, что хотел бы его видеть и чтобы он сообщил мне, в котором часу он может меня принять.

Как только полицеймейстер уехал, меня позвали к телефону; звонила М.Г.

— Что вы сделали с Григорием Ефимовичем? — спросила она.

— С Григорием Ефимовичем? Что за странный вопрос?

— Как? Он у вас вчера не был?.. — уже с испугом проговорила М.Г. — Так где же он? Ради бога, приезжайте скорее, я в ужасном состоянии…

Предстоящая беседа с М.Г. была для меня невыразимо тяжелой: что я ей скажу, ей, которая относилась ко мне с такой неподдельной дружбой, с таким доверием и не сомневалась ни в одном мною сказанном слове?

Как я ей посмотрю в глаза, когда она спросит у меня: "Что вы сделали с Григорием Ефимовичем?"

Но ехать к ней было нужно, и через полчаса я входил в гостиную семьи Г.

В доме чувствовался переполох; лица у всех были взволнованные и заплаканные, а М.Г. была просто неузнаваема. Она кинулась ко мне навстречу и голосом, полным невыразимой тревоги, проговорила:

— Скажите мне, ради бога, скажите, где Григорий Ефимович? Что вы с ним сделали? Говорят, что он убит у вас, и именно вас называют его убийцей?

Я постарался ее успокоить и рассказал, подробно уже, сложившуюся в моей голове историю.

— Ах, как все это ужасно! А императрица и Аня уверены, что он убит этой ночью и что это сделано у вас и вами.

— Позвоните сейчас в Царское и попросите императрицу принять меня — я ей все объясню. Сделайте это поскорее, — настаивал я.

М.Г. согласно моему желанию позвонила по телефону в Царское, откуда ей ответили, что императрица меня ждет.

Я уже собирался уходить, чтобы ехать к государыне, но в это время подошла ко мне М.Г., на лице которой, помимо тревоги, вызванной исчезновением Распутина, мелькало теперь новое мучительное беспокойство.

— Не ездите в Царское, не ездите, — обратилась она ко мне умоляющим голосом. — Я уверена, что с вами что-нибудь случится. Они вам не поверят, что вы непричастны. Там все в ужасном состоянии… На меня очень рассержены, говорят, что я предательница. И зачем только я вас послушала — не надо было мне туда звонить, это ужасная ошибка! Ах, что я сделала!

Во всем обращении со мной М.Г., в ее волнении за меня чувствовалась такая глубокая дружеская привязанность, и мне стоило огромных усилий тут же не сознаться ей во всем. Как мучительно было для меня в эту минуту обманывать ее, такую добрую и доверчивую!

Она близко подошла ко мне и, робко взглянув на меня своими добрыми и чистыми глазами, перекрестила.

— Храни вас господь. Я буду молиться за вас, — тихо проговорила она.

Я уже собирался уходить, как вдруг раздался звонок: это был телефон из Царского Села от Вырубовой, которая сообщила, что императрица заболела, не может меня принять и просит письменно изложить ей, что мне было известно относительно исчезновения Распутина.

— Слава богу, я так рада, что вы туда не поедете! — воскликнула М.Г.

Простившись с ней, я вышел на улицу и, пройдя несколько шагов, встретил одного моего товарища по корпусу. Увидев меня, он подбежал взволнованный:

— Феликс, ты знаешь новость? Распутин убит.

— Не может быть? А кто его убил?

— Говорят, у цыган, но кто — пока еще не установлено.

— Слава богу, если только это правда… — сказал я.

Он поехал дальше, очень довольный, что первый сообщил мне сенсационную новость, а я отправился обратно во дворец за ответом от градоначальника.

Ответ этот уже был получен: генерал Балк меня ждал.