Детектив и политика. Выпуск №4 (1989)

На следующий день после моего прибытия в Екатеринбург я в первый раз попал в дом Ипатьева. Я обошел все комнаты первого этажа, служившие местом заключения царской семьи. В них был неописуемый беспорядок. Видно было, что старались уничтожить всякие следы тех, кто жил там. Из печей были вытащены кучи золы, в которой обнаружено много мелких предметов, наполовину обгоревших: зубные щетки, головные шпильки и т. д., среди которых я нашел кусок головной щетки, сохранившей еще на потемневшей слоновой кости инициалы А.Ф. (Александра Федоровна). Если верно, что заключенные были эвакуированы, то они были уведены в том виде, как их застали, не имея даже возможности захватить с собою самых необходимых принадлежностей туалета. Затем я заметил на стене и в амбразуре окна в комнате, где помещались Их Величества, любимый знак императрицы — sauvastika[33], который она повсюду ставила для счастья. Она нарисовала этот знак карандашом и пометила внизу "17–30 апреля" — день их заключения в доме Ипатьева. Тот же самый знак, но без даты, находился также на обоях на стене, на высоте кровати, на которой, без сомнения, спал Алексей Николаевич. Несмотря на мои старательные розыски, невозможно было найти ни малейшего признака, который мог бы дать нам разъяснения касательно участи царского семейства. Далее я спустился в нижний подвальный этаж, большая часть которого находилась под землею. С большим волнением я проник в комнату, которая была — в чем тогда я еще сомневался — местом смерти царского семейства. Комната имела зловещий вид — выше всякого воображения. Дневной свет проникал туда только через окно с решетками, находившееся в стене на высоте роста человека. На стенах и на полу были следы многочисленных пуль и ударов штыков. Было ясно с первого взгляда, что здесь было совершено ужасное преступление и что несколько лиц нашли себе смерть здесь. Но кто? И сколько?

Я приходил к тому убеждению, что император погиб, и что если это было так, то я не мог допустить, что императрица пережила его. Еще в Тобольске я заметил, когда комиссар Яковлев приехал за императором, что она бросалась туда, где предвиделась наибольшая опасность. Я видел ее после нескольких часов страданий, когда в ней отчаянно боролись чувства жены и матери, которая со смертельным ужасом в душе покидает своего ребенка, чтобы следовать за своим супругом, жизнь которого казалась ей в опасности. Конечно, было вполне возможно, что они оба пали жертвами этих зверей. Но дети? Убиты ли и они также? Я не мог допустить этого. Все мое существо возмущалось при этой мысли. Между тем все доказывало, что жертвы были многочисленны. Тогда!..

Следующие дни я продолжал свои расследования в Екатеринбурге, его окрестностях, по монастырям и повсюду, где я мог надеяться отыскать какие-нибудь признаки. Я видел священника Сторожева, который совершал последнее богослужение в доме Ипатьева 14 июля, то есть двумя днями ранее этой ужасной ночи. Увы! Он также мало питал надежды, что кто-нибудь из царского семейства остался жив.

Расследование подвигалось медленно. Оно началось при крайне трудных обстоятельствах, потому что большевистские комиссары между 17 и 25 июля имели достаточно времени для уничтожения почти всех следов преступления. Со времени взятия Екатеринбурга белыми военные власти поставили стражу около дома Ипатьева, и началось судебное следствие, но нити так искусно были запутаны, что в них трудно было разобраться. Крестьяне села Коптяки, расположенного в 20 верстах к северо-востоку от Екатеринбурга, дали самое важное показание. Они пришли заявить, что в ночь с 16 на 17 июля большевики заняли лужайку в лесу вблизи их села и оставались там несколько дней. Они приносили предметы, которые они нашли около заброшенной шахты, недалеко от которой были видны следы большого костра. Власти отправились на указанную лужайку и там обнаружили еще другие предметы, которые, как и первые, были признаны принадлежащими членам царской семьи.

Производство следствия было поручено Ивану Александровичу Сергееву, члену Екатеринбургского суда, и велось обычным порядком, но встречало много затруднений. Сергеев все более склонялся к тому, что все члены царской семьи убиты, но тела их до сих пор не были найдены и показания некоторых свидетелей вызывали предположение, что императрица и дети увезены. Эти показания, как было установлено впоследствии, исходили от агентов большевиков, оставленных преднамеренно в Екатеринбурге, чтобы запутать следствие. Они частью достигли своей цели, потому что Сергеев потерял много драгоценного времени и долгое время не замечал того, что стоит на ложном пути. Проходили недели, но точных сведений не было. Тогда я решил отправиться в Тюмень, так как дороговизна жизни в Екатеринбурге была слишком большая.

Перед своим отъездом, однако, я заручился обещанием Сергеева сообщить мне, если какие-нибудь новые данные будут обнаружены при производстве следствия.