Дети

Перед ними крутой и скользкий поворот. Нажатие на педали – доктор и священник вжимаются в сиденья, и машина со стоном вырывается вперед.

– Можешь верить, можешь, нет, Гейнц, – продолжает Александр, когда машина достигла вершины шоссе, – вчера я открыл словарь, который был напечатан в этом году, и нашел абсолютно те же данные о городке, какие были в моем детстве. Число жителей – 23841 – точно, как тогда. Все еще похваляются уездным судом, гуманитарной гимназией, психиатрической больницей, сиротским домом, металлургической промышленностью и гостиницами для летнего отдыха.

Сомнительно, что бы кто-то прислушивался к Александру. Гейнц словно бы торопится к какому-то событию, которого он ожидает давно, а на лицах доктора и священника выражение беспокойства: уделял бы водитель больше внимания дороге. Справа и слева дышат сумраком сосновые леса, несмотря на снег, покрывший верхушки деревьев. И, внезапно, лес кончается. Шоссе вбегает в широкую долину, и Гейнц резко сбавляет скорость.

– И здесь, – продолжает говорить Александр, – ничего не изменилось.

Машина едет медленно. Широкая река пересекает равнину. Множество сел теснится в долине, а между ними холмы, на которых стоят юнкерские замки посреди больших усадеб. Водные каналы рассекают долину вдоль и поперек, по направлению к реке, и где-то вдалеке канал впадает в большое озеро.

Автомобиль останавливается.

– Летом здесь еще красивей, – указывает Гейнц на долину, – летом долина вся цветет.

Зима накрывает былое многоцветье белым покрывалом. Только замки высокомерно возвышаются над ней. То тут, то там проступают зеленые полосы леса. Все остальное – гладкое белое пространство. Озера, каналы, широкая река выделяются лодочными причалами, мостами и множеством дамб, соскальзывающих на поверхность льда. В каждом селе высится колокольня, и со всех них несется колокольный звон. Воскресный день расправляет крылья над долиной.

– Ты знаешь эти места? – спрашивает Александр.

Но Гейнц поворачивает голову не к нему, а к доктору Гейзе:

– Вы помните старого доктора Геринга?

– Конечно. Он преподавал историю, когда я был вашим учителем.

– Он преподавал нам историю во время войны, когда большинство учителей было мобилизовано. Старик был на пенсии, лицо его походило на печеный картофель. Он не очень радовался войне, и первой и главной его темой было сравнение семи лет войны с семью годами мира.

– А-ха, – смеется доктор, – несомненно, он имел в виду те семь лет, когда Фридрих Великий осушал болота, превращая их в плодородные поля. Он этим особенно гордился, провозглашая, что захватил многочисленные земли без помощи меча. Конечно, он давал вам задание сравнить эту войну с семилетней войной, когда в кровавых боях была завоевана Силезия, верно, Гейнц?

– Именно, так, доктор. Мне это было не особенно интересно. Но Эрвин прямо таки воспламенился. Доктор Геринг не собирался облегчать нам задачу. Требовал не только описать историю долины, но и все сложные работы по ее осушению. Эрвин это захватило до того, что однажды мы набили книгами наши ранцы и приехали сюда – изучить долину. Шла война. В селах остались одни старики и подростки допризывного возраста, и женщины, естественно. Мы приехали в субботу после полудня, предполагая обойти села за воскресенье. Но наш план провалился. Из-за ужасного переживания.

– Ужасного переживания?

– Из-за Альберта фон-Барнима, отпрыска древней аристократической династии, – смеется Гейнц и включает зажигание, но едет медленно по шоссе, поднимающемуся на возвышенность.

– Альберт фон-Барним? – спрашивает доктор Гейзе.

– Да, – смеется Гейнц, – он втянул нас в плохую историю. Это ведь юнкер, который был убит здесь в 982 году и провозглашен святым. В народе ему дали имя – Мессия Пруссии. Он принес христианство славянам-язычникам, проживавшим здесь, и привел к большой беде. Это было в 982 году, а мы из-за него попали в большую беду в 1916.

– Гейнц, вы с Эрвином не представляетесь мне парнями, на которых дух мертвого может навести беду, даже дух Мессии Пруссии.

– Конечно же, нет, доктор, – и вдруг резкое торможение, словно Гейнц вновь собирается гнать машину. Зайчиха внезапно выскочила перед ними на дорогу. Гейнц притормозил машину и не ускорил движение даже после того, как зайчиха нашла укрытие в лесу.