Дети ада

— Виски, джин, ликер, советую отведать «Амаретто», — произнес охранник. — Пейте, ребята, и ешьте от пуза, босс у нас не жмот.

Ухмыльнулся и снова величественно удалился в ту же комнату. Иван обратил внимание, что дверь он прикрывает осторожно, да и выражение лица у него становится другим. Вышколенные ребята!

— Мать честная! — изумлялся Рогожин. — Каждый пузырек потянет больше трех сотен! — он взял плоскую бутылку виски с красочной этикеткой и отвернул позолоченную пробку. Такого виски он еще не пробовал, хотя, когда работал в комсомоле и бывал в командировках, угощали тоже на славу.

— Не забывай, мы — на работе, — предупредил Дегтярев.

— Я думал, мы расслабимся, выпьем-поедим, как он сказал... — Иван метнул смешливый взгляд на дверь. — От пуза! Все как в Голливуде, а вот от родного российского хамства никуда, видно, не денешься.

— Что это ты нынче такой веселый? — заметил Тимофей Викторович. — Влюбился, что ли?

Шефу не откажешь в проницательности!

— Погода хорошая, на столе выпивка, закуска... Вот и радуюсь, — улыбнулся Рогожин. — Ты как хочешь, Тимофей, а я, пока босс в сауне млеет, отведу душу за столом. Когда еще так нас будут угощать?

— Дают — бери, бьют — беги, говорила моя бабушка, — сказал Дегтярев и налил в хрустальные стаканчики старинной работы водки. Среди этого изобилия и заморских вин была подана и бутылка «Столичной» с желтой винтовой пробкой. На все вкусы. Русский человек, он не избалован, больше тянется к привычному — водке.

Они уже полбутылки прикончили, когда в белом махровом халате, стянутом красным поясом с кистями, появился Андрей Семенович Глобов. Вслед за ним хотел было проскользнуть тихой мышью к выходу невзрачный черноволосый мужчина в спортивном костюме с кейсом в руке, но хозяин задержал:

— Хасбулат, прими на дорожку чего-нибудь и закуси? — предложил он. Точнее распорядился.

Массажист не заставил себя уговаривать, кивнув детективам, присел к столу, налил в стакан желтоватый виски и, не разбавляя минералкой, опрокинул в себя, закусил севрюжкой, поколебавшись, быстро соорудил бутерброд с красной икрой, проглотил и тут же откланялся. Любопытный человек! Ни одного слова не произнес, будто и говорить по-русски не умел. А черные узкие глазки острые, так и бегают.

Глобов, пожав им руки, уселся напротив, налил себе тоже водки и без всяких тостов выпил. Закусывать не стал, лишь понюхал бутерброд с икрой. Рогожин, вертя в руке рюмку, разглядывал советского миллионера. На вид лет 40—45, каштановые с сединой волосы, зачесанные назад, продолговатое лицо с крупным прямым носом, немного выдающийся вперед подбородок, сухие губы, чуть оттянутые книзу, что придавало мужественному лицу Глобова несколько печальное выражение. А вот улыбка делала его сразу моложе и добрее. Зубы у него были в порядке. В небольших темно-серых глазах просвечивал ум. Роста среднего, подтянут, широкоплеч, без намека на животик. При таком-то пищевом изобилии сохранить форму не каждому под силу. Сколько среди кооператоров Иван встречал молодых людей с лоснящимися щеками и выпирающими животами и как правило при усах. Дорвавшись до больших денег эти парни ели и пили, как справедливо заметил охранник, «от пуза». Пешком они не ходили, кто сам не сидел за рулем, того возили прикрепленные к кооперативам такси или охранники на иномарках.

Все больше встречал Иван на улицах и нищих. Не тех нищих, которые работали профессионально, выставляя напоказ свои уродства, а скромных интеллигентного вида старушек, протягивающих руку за подаянием и не смотрящих прохожим в глаза. Стыдно было. Особенно тем, кто еще и ордена-медали нацепил на пальто. Страна раскололась на богатых и бедных. И эта пропасть между ними с каждым днем, месяцем все увеличивалась. В печати сообщалось, что около 90 процентов населения России живут за чертой бедности. Неужели вся эта перестройка главным образом направлена на то, чтобы создать режим благоприятствования только для богатых? Нет, Рогожин не осуждал богачей, особенно тех, кто хоть что-то производил, создавал, но глубоко ненавидел обнаглевших спекулянтов, жулье, перекупщиков, наживавшихся именно на нищете других, скупавших у сельчан их продукты и продававших их на рынках во много раз дороже, ненавидел тех, кто прямо из контейнеров забирал себе прибывшие как гуманитарная помощь к нам продукты и товары из-за рубежа. Все то, что бесплатно присылали бедным. Вскоре все это продавалось в кооперативных магазинчиках и ларьках за бешеные деньги. Красиво упакованные продукты открыто лежали на витринах...