Дети Антарктиды. Захваченные земли

— Радуйся, что мы вообще тебя берем с собой, — прошептала Маша.

Юдичев промолчал, продолжая испепелять ее взглядом.

Маша тем временем обратилась к отцу:

— Папа, я думаю, тебе тоже стоит остаться у мотовоза. Ты чувствуешь себя нехорошо.

— Нет, — резко ответил Вадим Георгиевич и прочистил горло, прогоняя остатки кашля. — Я с тобой.

— Но…

— Никаких «но». — Он положил ладони на ее хрупкие плечи. — Если для нас все сегодня плохо закончится, а я молю Бога, чтобы этого не произошло, но тем не менее: если все будет плохо, я хочу встретить конец плечом к плечу с дочерью.

Маша улыбнулась. Ее глаза вновь засверкали от подступающих слез. Они сошлись в крепких объятиях.

— Значит, решено, — сказал сержант и стал подводить итог: — Все остальные идут в лабораторию. Эти двое… — Он указал на Тихона и Йована. Здоровяк более не возражал, по всей видимости молча приняв приказ Миши. — Эти двое будут ждать на станции, а все остальные будут искать токсин. — Затем он посмотрел на Арину. Все это время девушка корпела над детонатором, лишь краем уха слушая короткий инструктаж. — Арина, у тебя все готово?

— Еще пять минут. Пришлось угробить две рации.

Сержант обратился к Наде:

— Приготовь все оружие и боеприпасы, а после отведи его к наземной станции. — Миша указал на сержанта. — Шаман проводит тебя.

Надя ретиво закивала и направилась к ступеням эскалатора, где вся команда свалила свои пожитки.

— Ну а я пойду приготовлю наш ключик от двери. — Сержант криво ухмыльнулся и взял с собой рюкзак и винтовку. — Пойду один, так будет безопаснее. Дорогу я запомнил.

Все стали расходиться, делая последние приготовления.

К Матвею подошел Тихон и дернул его за рукав, обратив на себя внимание.

— Эй, я помочь хочу, — пробормотал он. Глаза мальчика наполнились решимостью. — Надоело, что за мной как за ребенком.

— Ты и есть ребенок, Тихон, — выдохнул Матвей, уже предвкушая возражения паренька.

Долго ждать не пришлось:

— Да не ребенок я, понятно⁈ — Щеки парня загорелись румянцем. — И на кой хрен я признался, что мне тринадцать? Надо было и дальше врать…

Матвей сел на корточки и поравнялся с Тихоном. Он коснулся его плеча и пристально взглянул ему в глаза.

— Вот что я тебе скажу… — начал он самым серьезным тоном и незаметно указал взглядом на сидящего на коленях Юдичева. Если напрячь слух, можно было расслышать, как капитан что-то бормочет себе под нос. Вероятно осыпал проклятиями всех вокруг. — Хочешь доказать, что ты не ребенок? Помоги Йовану и проследи вот за ним. Сдается мне, этот тип не так прост, как кажется.

Тихон подглядел из-за плеча в сторону Юдичева и прошептал:

— Да он все равно связан.

— И должен быть связан до тех пор, пока… — (А собственно, до каких пор? Матвей и сам не знал). — Короче, он должен быть связан.

Тихон смиренно выдохнул. Видимо понял, что напрашиваться к ним в отряд не имеет смысла.

— Я могу на тебя рассчитывать? — Матвей вытащил из внутреннего кармана куртки отцовский нож и протянул его парню рукояткой вперед.

Глаза мальчишки заблестели. Он проглотил застрявший в горле ком, посмотрел на Матвея и, протянув ладонь к ножу, уверенно произнес:

— Да.

— Вот и отлично, — прошептал Матвей, хлопнув его по плечу.

За неимением большого количества вещей собрались довольно быстро. Оставалось лишь зарядить ваттбраслеты на максимум (без фонарей в подземной лаборатории явно не обойтись) и еще раз тщательно проверить оружие, при этом молясь про себя, чтобы сегодня оно не понадобилось.

Матвей долго наблюдал как Вадим Георгиевич сидел на коленях у подножия эскалатора и тихо молился. Эхо его шепота отражалось от стен подземки, вместе с одиноко падающими каплями и возней крыс за гермодверью.

К собирателю подошла Маша, встала рядом и вместе с ним смотрела на отца, бормочущего очередную молитву в кулак.

— Ну как вы, Матвей? Готовы? — прошептала она как можно тише, словно боясь нарушить уединение отца.

— К подобному никогда не будешь готовым, — честно признался Матвей и попытался улыбнуться ей, но вышла лишь кривая ухмылка.

— Да, пожалуй… — печальным голосом согласилась она и, взглянув на отца, тихо произнесла: — Мама всегда ругала его за его набожность. Она сама была прожженной атеисткой и верила, что все эти ритуалы не что иное, как просто сеанс самотерапии. — Она хмыкнула, поправила непослушный локон и добавила: — До сих пор не понимаю, как они имея такие противоположные взгляды на мир тем не менее умудрились полюбить друг друга.

— Отец часто говорил мне, что человечество будет жить до тех пор, пока жива любовь. — Матвей чувствовал как спину щекочет невидимая щетка. Рядом с Машей он постоянно ощущал страшную неловкость. — Не будет любви, не будет человека.

— Это правда, особенно учитывая, какие подвиги обычно совершаются под влиянием этого странного, но приятного чувства, — согласилась Маша, засунув руки в карманы.

Они молчали. Вадим Георгиевич затих, и теперь на смену эху его голоса послышались электрическое гудение. Арина заряжала ваттбраслеты.