Дети Арктиды. Северные истоки Руси

Одним из главных оправданий перед ставкой в провале наступления на Москву немецкие генералы совершенно серьезно и обстоятельно по-немецки, выставляли «русскую Зиму». У солдат в фуражках и полуботинках отмерзали уши с конечностями, танки не заводились, орудия заклинивало, в «Барбароссе» было предусмотрено, возможно, многое, но точно не валенки и не зимняя смазка для танков. Также Сталинградская битва началась в декабре и закончилась 2 февраля (начало древнерусской Масленицы, Сретенья – встречи Зари). Паулюс докладывает, что чуть ли не главными противниками армии являются «холод и голод», Геринг обещает Гитлеру по воздуху прорвать окружение и обеспечить армию всем необходимым. Но двигатели самолетов еле заводятся, и они еле долетают, полевые аэродромы не успевают очищать от непрерывного снега, в результате наступает не просто военная, а какая-то тотальная катастрофа. Это была настоящая «русская зима»! А что такое морозы? Это не просто низкие температуры, это прежде всего северо-восточные ветры, арктические антициклоны, дыхание, «Дух» Арктиды. И для кого-то он смертелен, воистину, «что русскому хорошо, немцу смерть».

Кадры сталинградской кинохроники – сдающихся стройными колонами немецких дивизий – одни из самых впечатляющих за всю войну. Худые, сгорбленные, грязные, обросшие и обмороженные германские кшатрии, обмотанные рваными тряпками ноги и головы «новых тевтонов», вызывают фантасмагорическое чувство смеси ненависти и жалости, особенно рядом с немецкими кадрами берлинских военных парадов, на которых «новые арийцы» в блестящих мундирах чеканят шаг. В немецких воспоминаниях о Сталинградском сражении знаковое место, кроме холода и голода, занимают ужасы мириадов вшей, буквально: «Невозможно было застегнуть пуговицы на рубашке». Кроме простых человеческих страданий в этом есть что-то сакрально-божественное, кармическое, для германских воинов, благородных кшатриев, это сродни ткнуть их носом в дерьмо, а по ведическим законам это означало автоматически и навсегда перейти в «неприкасаемых шудр».

Как ни странно, «внечеловеческий» аспект этого решающего момента подтвердил Черчилль в своем заявлении после Сталинграда: «Ни одно правительство в истории человечества не было бы в состоянии выжить после таких тяжелых и жестоких ран, которые Гитлер нанес России… Россия не только выжила и оправилась от этих страшных ран, но и нанесла немецкой военной машине смертельный урон. Этого не смогла бы сделать ни одна другая сила в мире ».

Почти по Гоголю: «Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»