Читаем Дети Арктиды. Северные истоки Руси полностью

Русская Баба-Яга сохранила немало общего с шумерской Бабой, у которой было еще одно имя Нин-хурс-аг, и не только окончание, но и умение летать по воздуху, гипертрофированные груди и связанная с этим плодовитость, злобный и сварливый характер, но при этом способность оставаться помощницей и даже спасительницей человеческого рода. Корень «яг» в санскрите в главном своем значении «жертва», и наша Баба-Яга дословно «жертвенница», «женщина, приносящая жертву», но также и «жертвующая собой», что по смыслу совпадает с подвигом первой матери первого человека на Земле.

В русском обществе все еще держится родовая традиция начального воспитания и передача первоначальной родовой информации от Бабы и Деда внукам и внучкам. У каждого из нас, или подавляющего большинства из нас, была, или должна была быть, своя Арина Родионовна. В земледельческой традиции женщина несет не меньшую трудовую нагрузку, чем мужчина, она только на время родов и вскармливания младенца дает себе передышку, и в советское и в постсоветское время, когда Россию из деревни загнали в город, русская женщина все равно не может позволить себе, в подавляющем большинстве, посвятить себя воспитанию детей, и это в целом благо, потому что только к зрелости, если не к старости, человек накапливает в себе родовую память, знания и традицию.

К этому можно добавить еще одно знаковое отличие славянской традиции от индоевропейской – минорат, привилегии младшего в наследственном праве и наиболее важной чертой его являлось наследование младшим дома и соответственно родового очага. Младший сын традиционно оставался со стариками, заботился о них до самой смерти, именно он получал от них максимум опыта, уклада жизни и родового знания, и именно он хоронил родителей, совершал принятые традицией поминальные жертвоприношения, что наряду с наследованием родового дома и очага как таковыми и определяло его особую роль в культе предков, он оставался хранителем культа предков. Отец умирая, всегда благословлял «младшего на корню сидеть». Все русские сказки сохранили основу, где все главные герои, Иван-дурак, Иван-царевич и просто Иванушка, обязательно младший сын, более того, старшие сыновья даже противопоставляются ему и нередко рисуются в отрицательном аспекте. Это связано, видимо, с тем же, что они раньше уходят из дома, «от корня» и получают меньшую долю соков этого корня, меньше Традиции. В известной русской сказке отец перед смертью завещает трем сыновьям по одной ночи дежурить у него на могиле, первым должен идти старший, но он уговаривает младшего Ивана идти вместо себя, так же поступает и средний брат, в итоге именно младший получает от отца, символически от «предков», самое главное наследие.

Сказки сказками, но до сих пор на некоем ментальном уровне у русских младший или просто поздний ребенок считается самым любимым и даже самым умным. По русским традиционным представлениям, ребенок, родившийся в семье последним, обладает магической силой. Возможно, это не только ментально, возможно, и на клеточном уровне передается и генетическая информация, и информация вообще, то есть опыт родителей, а значит и предков, и соответственно поздние, значит, младшие дети уже с рождения более «традиционно» запрограммированы. Опять же, все иначе в западной традиции, где наследует старший, более того, в аристократии, то есть высшем, «всадническом» сословии, младший не получает титула, родового герба, то есть даже символически отрезается от предков.

* * *

Наши бабушки и дедушки все еще нянчатся и воспитывают внуков и внучек, это происходит в инерции традиции, проще говоря, «с любовью», тогда как у индоевропейцев Запада этот краеугольный камень традиции полностью отсутствует. Его камень в парадигме «сделай себя сам», для этого не нужны узы, и даже «цепи» традиции, для этого нужна «свобода» для себя и как продолжение свобода от ближних и дальних. Индоевропейцы отбросили за ненадобностью не только дедок и бабок, но и внуков, остались лишь грамматические термины «дети детей» ( grandchild, children’s children, Kindeskinder).

В русском осталась и следующая родовая цепь Пра-(дед, баба), уже полностью утерянная индоевропейцами, уже никак не сказать «gross-grossfatter», приходится объяснять придаточными предложениями. Корень «пра» один из древнейших реликтов, восходящий к истокам северной расы, он в ведическом предке богов Бра(х)мане (транскрипция «бра» это чисто английская, в реальном санскрите первая буква более глухая, произносится с придыханием и потому ближе к «п», чем к «б») и в египетском Ра (учитывая, что точное произношение древнеегипетского письма нам неизвестно), или даже первичнее Ра. В самом слове «первый», также как и «правый», корень «пра».

Перейти на страницу:

Все книги серии Славная Русь

Похожие книги

100 великих кладов
100 великих кладов

С глубокой древности тысячи людей мечтали найти настоящий клад, потрясающий воображение своей ценностью или общественной значимостью. В последние два столетия всё больше кладов попадает в руки профессиональных археологов, но среди нашедших клады есть и авантюристы, и просто случайные люди. Для одних находка крупного клада является выдающимся научным открытием, для других — обретением национальной или религиозной реликвии, а кому-то важна лишь рыночная стоимость обнаруженных сокровищ. Кто знает, сколько ещё нераскрытых загадок хранят недра земли, глубины морей и океанов? В историях о кладах подчас невозможно отличить правду от выдумки, а за отдельными ещё не найденными сокровищами тянется длинный кровавый след…Эта книга рассказывает о ста великих кладах всех времён и народов — реальных, легендарных и фантастических — от сокровищ Ура и Трои, золота скифов и фракийцев до призрачных богатств ордена тамплиеров, пиратов Карибского моря и запорожских казаков.

Андрей Юрьевич Низовский , Николай Николаевич Непомнящий

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное