Дети Бафомета

– Что это с ней?

– Не знаю.

Когтемур взглянул на часы и, подняв лапу вверх, начал считать:

– Десять! Девять! Восемь! Семь! Шесть! Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! Урок окончен!

Ученики поклонились учителю, зашли в школу, взяли рюкзаки и вышли через главный вход.

– Кто первый запел? – спросил Нюхошмыг, куривший на улице.

– Острозубка, – ответила Кривоглазка, раздосадованная тем, что идея с песней пришла не в её голову.

– Острозубка, – прошамкал хорёк, – это мышка такая, да?

– Ага.

Кривоглазка явно не испытывала радости от общения с хорьком, поэтому быстро спустилась по ступенькам и, ни с кем не попрощавшись, побежала домой.

Ушка, держа Острозубку под руку, открыла дверь и вышла на крыльцо. Сзади шли Красноклык и Чешуйка.

– Это ты Острозубка? – спросил Нюхошмыг.

Мышка промямлила что-то невразумительное.

– Да, – вместо неё ответила Ушка, – а что вам от неё надо?

Хорёк сделал удивлённые глаза и, прижав лапу к груди, ответил:

– Мне – ничего, а вот Сухогрыз был очень злой. Пробежал мимо меня буквально минуту назад, сказал, что это его песня и, если он узнает, что кто-то из учеников запел её самовольно, то он с ним разберётся.

– Пусть попробует, – усмехнувшись, сказала Ушка, – я свою подругу в обиду не дам.

Она посмотрела на стоявшую у школы толпу, разглядела в ней бобра и погрозила ему кулаком.

– Ты что делаешь? – робко спросил Чешуйка.

– Да, – согласился Красноклык, – он ведь юный помощник!

– А мне посрать, где он там состоит, – сказала Ушка.

Хорёк, слышавший их разговор, затряс головой и страстно прошептал:

– А вот это правильно! Это правильно, девочка! Не нужно бояться! Не нужно бояться! Никогда не нужно бояться! Они очень хорошо умеют пользоваться страхом!

Ушка, Чешуйка и Красноклык оглянулись и посмотрели на Нюхошмыга, которого трясло так, словно он перекусил электрический кабель. Глаза хорька горели ненавистью, губы покрылись пеной.

– Не надо бояться! – взвизгнул сторож, выкинул недокуренную сигарету и бросился в толпу.

Сухогрыз даже не успел стать в стойку: хорёк прыгнул ему на грудь, обвился вокруг и одним движением челюстей прокусил шейные позвонки.

Бобр упал, несколько раз дёрнул правой лапой и затих, медленно вращая глазами, а хорёк, издав торжествующий клич, огромными прыжками ускакал по дороге.

– А ведь он так радовался своему велосипеду, – грустно сказал Чешуйка.

– Пойдём, посмотрим, что с ним, – предложил Красноклык.

Они спустились и подошли к Сухогрызу. Бобёр неподвижно лежал на боку, и лишь по глазам можно было понять, что он ещё жив. Некоторые девочки плакали.

– Он ещё живой, – шёпотом сказал Красноклык.

– Это ненадолго, – ответила Ушка.

– Эй, что тут произошло? Почему толпитесь?

Школьники обернулись и увидели директора. Старый тощий крыс, с зачёсанной налево чёлкой и с пенсне на длинной морде, стоял на крыльце и злобно смотрел на них.

– Что у вас тут?

Ребята расступились.

– Это… Это… Это Сухогрыз? – взвизгнул директор, сбежал по ступенькам и подскочил к бобру.

– Да, господин Крысак, – ответила девочка-выдра.

– Что с ним случилось? – спросил директор.

– На него напал Нюхошмыг, господин Крысак.

– Как это произошло?

– Он стоял на крыльце с ними, – указав на Ушку, Острозубку, Красноклыка и Чешуйку, сказала выдра, – а потом прыгнул на Сухогрыза, прокусил ему шею и ускакал.

Директор повернулся к Ушке и, прищурив левый глаз, спросил:

– О чём вы с ним разговаривали?

– Ни о чём непозволительном, господин Крысак, – ответила Ушка, – Нюхошмыг спросил, действительно ли Острозубка запела песню, я ответила, что да, а он после этого затрясся и бросился на Сухогрыза.

– И всё?

– Всё.

– Надо было этого Нюхошмыга на перевоспитание отправить лет пять назад, – сказал директор, – а что с ней?

Он кивнул на Острозубку, которая по-прежнему была явно не в себе.

– Врач ей таблетку дала, господин Крысак, – ответила Ушка, – вот, после этой таблетки она и ведёт себя немного странно.

– Понятно. Надо будет с ней поговорить, чтобы больше не давала несовершеннолетним сильнодействующих препаратов. Ну, а теперь расходитесь по домам! Тут больше нечего смотреть!

Крысак дождался, пока ученики разойдутся, после чего позвал Удоклюва и Кротослепа, чтобы они занесли ещё живого Сухогрыза в школу до прибытия полиции.

По дороге домой, у моста, ребята встретили двоих полицейских, которые, тяжело дыша, волочили за ноги Зубогрыза, которого Ушка, Красноклык и Чешуйка узнали по ушам. Вместо лица у зайца было кровавое месиво, а одежда отсутствовала.

– Сопротивление при задержании, нападение на сотрудников, сквернословие в адрес великого лидера, – остановившись и вытерев пот со лба, сказал толстый крыс, в котором Острозубка, если бы находилась в нормальном состоянии, легко узнала того, кто её вчера допрашивал.

– А с этой что? – спросил второй крыс, указывая на Острозубку.

– Неправильное лекарство дали в школе, – ответила Ушка.

– Неправильное лекарство дали! Нет, ты слышал? – со смехом спросил первый крыс.

– Ага, всем бы такое лекарство давали!

– Ей сегодня в школе плохо стало, – сказала зайчиха, держа Острозубку за плечи.

– С чего бы это? – спросил крыс.