Дети Бафомета

Ушка отшатнулась от него и, оступившись, упала на спину, а козёл, наклонившись, снова протянул её лапу.

– Пошли со мной.

– Нет, – ответила зайчиха и проснулась.

Первым, что она услышала, был слабый стон. Зайчиха открыла глаза и, приподнявшись на локтях, увидела Красноклыка: лис сидел, прислонившись к стене, а Острозубка, расположившись перед ним, облизывала его красный член, помогая себе лапами. Глаза Красноклыка были закрыты от удовольствия.

– Кхе-кхе, – изобразила кашель зайчиха.

Красноклык резко открыл глаза, оттолкнул мышку и принялся натягивать штаны.

– Мы, это самое, тут, – оправдывался он, пытаясь спрятать непослушный орган.

Ушка усмехнулась – рано или поздно что-нибудь этакое обязательно бы произошло. Крысы, конечно, преследовали межвидовые связи, называя их навязыванием вражеского образа жизни, но большинство молодёжи относилось к этому абсолютно спокойно, а Ушке так вообще было насрать, кто с кем трахается.

– Да не оправдывайся ты, – махнув лапой, сказала зайчиха и встала.

Ей навстречу поднялась Острозубка.

– Я сама захотела, – пьяным голосом сказала она, вытирая слюну с подбородка, – а тут ты проснулась.

– Да делайте вы, что хотите! Я вам что, мама, чтобы учить?

Ушка открыла дверь, вышла из хижины и, обернувшись, сказала:

– Я прогуляюсь, а вы, если хотите, можете продолжать.

По взгляду Красноклыка было понятно, что продолжать ему не особо хочется. Зайчиха усмехнулась и пошла в сторону леса.

– А есть ещё выпить? – донёсся из хижины голос Острозубки.

После дождя в лесу было сыро, земля стала грязью, а воздух пах чем-то кислым. Ушка вспомнила про дожди, из-за которых леса умирают, а ещё про цветок.

– И ведь всё-таки он вырос, – прошептала Ушка.

Она взглянула на чёрное небо, в котором одиноко сияла огромная, серая луна с отчётливыми пятнами. Зайчиха смотрела на неё, и постепенно пятна стали соединяться, образуя подобие черепа.

– Что за хрень?

Очертания черепа становились всё отчётливее. Ушка зажмурилась, открыла глаза и увидела Безымянного Козла, сияющего среди бесконечной тьмы.

Она тряхнула головой, села на корточки и, обхватив голову лапами, зашептала:

– Не может быть… не может быть… не может…

Луна, на небе снова была луна. Ушка закурила и пошла дальше, стараясь не упускать из виду слабо светящиеся в темноте окна.

Она бродила между мёртвых деревьев, изредка поглядывая на луну, но та была совершенно обычной, а когда вернулась в хижину, увидела, что Острозубка и Красноклык, обнявшись, спят напротив очага. Ушка подбросила хвороста, отошла в угол, легла на грязные доски и заснула.

Проснулась зайчиха от того, что лис, споткнувшись на пороге, упал и громко выругался. Ушка открыла глаза: Красноклык сидел на полу и, положив одну ногу на другую, растирал ушибленное место.

– Дерьмо вонючее, – выругался лис, – зачем только эти сраные пороги придумала?

– Чтобы такие пьяницы, как ты, об них спотыкались, – ответила Ушка. – А куда это ты собрался?

Лис, взъерошенный, с засохшей слюной на щеке и красными глазами, хмуро посмотрел на Ушку и ответил:

– За водкой.

– Опять? Тебе что, вчера не хватило?

– Да весело же было.

– Ещё как весело, – грубо сказала зайчиха, – обхохочешься. Ты что, хочешь сидеть здесь, пока всё не выпьешь?

– Нет, но…

Ушка встала, подошла к лису и, присев рядом, сказала:

– Слушай меня, Красноклык: ты, конечно, можешь сейчас немного выпить, но потом мы уходим отсюда. Хочешь оставаться – оставайся, а я больше находиться здесь не хочу.

– Я тоже, – раздался слабый голос Острозубки.

Мышка с трудом приподнялась и прислонилась к стене.

– Пить хочу, – прошептала она.

Ушка открыла рюкзак, достала бутылку воды и протянула Острозубке. Мышка открутила пробку и в несколько глотков опустошила бутылку наполовину.

– Фу, – сказала она, вытерев нос, с которого свисала крупная капля пота, – как хорошо. Слушайте, а ведь я ничегошеньки не помню! Нет, кое-что, помню, конечно, но…

Она выронила бутылку из лап и уставилась на Красноклыка и Ушку.

– Я ела его…

Ушка с жалостью посмотрела на мышку, но утешать не стала: в конце концов, Острозубка сама виновата в том, что вчера натворила. Не надо было столько пить. Интересно, а она помнит о том, что было между ней и Красноклыком? Лучше бы не помнила.

– Мы все его ели, – сказал Красноклык, – ведь так?

– Да, – мрачно согласилась зайчиха, – мы все его ели.

Острозубка подняла на них заплаканные глаза и заскулила:

– Но вы ведь, вы ведь такие сильные, решительные, а я… я…

Сглотнув слюну, лис со злобой прохрипел:

– То есть, ты не удивлена, что мы способны на такое, а вот то, что сама жрала это мясо, вызывает у тебя ужас? Ты что, лучше нас?

– Нет, что ты, – начала оправдываться мышка, – я ничего такого не думала.

– Она не хотела нас оскорбить, – сказала Ушка.

– Но у неё получилось, – буркнул лис.