Дети богини Дану

Риган вознёс серп и, когда все звуки в зале замерли, ударил им по горлу дёргающегося коня. Тот заверещал, хлынула кровь, и когда первые капли её окропили пол, всё те же помощники подставили сосуды, собирая её. Когда же вся кровь покинула тело животного, Риган, как предписывал ритуал, разрезал жертву на несколько частей — каждую из них друиды тут же подхватывали и уносили прочь — и когда на столе осталось лишь красное пятно, спрятал серп и, зачерпнув горстью алую жидкость, поднёс её к губам.

— Пусть начнётся круг! — провозгласил он, роняя последние капли звериной крови на пол, и стремительно, не оглядываясь ни на Дану, ни на Девона, оставшегося стоять у неё за плечом, покинул зал.

Девон растерянно посмотрел вслед друиду, затем бросил взгляд на обнажённое плечо женщины, сидящей перед ним.

— Останься со мной, — приказала богиня, — сегодня ты будешь прислуживать мне за столом.

— Не уверен, — осторожно произнёс Девон, — что моему наставнику понравится эта мысль.

— Тогда тебе нужно решить, друид, — Дану бросила на него многозначительный взгляд, — кому ты служишь — своей богине или её верховному жрецу.

Девон колебался лишь секунду. Дану была так же ненавистна ему, как и Риган, но она была женщиной — и уже поэтому была чуть больше симпатична ему. К тому же, Дану стояла выше Ригана — как Девон понимал устройство двора — и значит, могла куда больше предложить ему.

— Какого вина вам принести? — спросил он.

— Такого, которое нравится тебе, — с улыбкой ответила Дану и махнула рукой, приказывая идти.

Весь вечер Девон провёл у неё за спиной — наливая вино, поднося приборы, поправляя салфетки. В этом не было того унизительного чувства, которое преследовало его, когда он прислуживал Ригану, скорее происходящее походило на игру.

Дану почти не уделяла внимания ему, и со стороны казалось, что она полностью сосредоточена на происходившем в центре зала — сначала филиды зачитывали по памяти родословные королей туатов, затем соревновались в стихосложении. Потом появились музыканты, и можно было подумать, что Дану веселится вместе со всеми, если бы в глазах её не продолжал гореть недобрый огонёк.

Когда же гости начали расходиться или попросту засыпать за столом, Дану подала Девону знак, подзывая его к себе.

— Полагаю, Верховный Друид не выполнит мой приказ, — вполголоса сказала она.

— Я уверен, он сделает всё возможное, — осторожно ответил Девон.

— Это будет уже второй его промах, потому что–то, что у меня до сих пор нет дочери, чтобы продолжить род — тоже его вина.

На сей раз Девон промолчал, чувствуя, что ответа от него Дану не ждёт.

— Риган долго был посредником между миром мёртвых и миром живых. И Тара — была столь же важным звеном. Но у каждого солнца есть свой заход.

Девон напрягся, вспомнив, что уже слышал эти слова.

— Арма — станет восходом новой звезды над нашим народом, и ей потребуется новый Верховный Друид.

Дану бросила на Девона короткий взгляд.

— Учись хорошо, мальчик. В твоём имени сокрыта великая сила. И если ты будешь послушным и терпеливым учеником, то можешь быть избран новой звездой.

Девон сжал кулак.

— Боюсь, — тихо сказал он, — мой наставник иного мнения, чем вы. Он сторонник старых традиций и уверен, что друид должен обучаться двадцать лет.

Дану негромко рассмеялась.

— К тому времени я буду уже слишком стара, — сказала она и положила руку на запястье Девона, оказавшееся поблизости на столе, — не бойся. Всё должно решиться раньше. Просто играй свою роль. И не давай никому — особенно Ригану — усомниться в тебе.

— Вы знаете, кто я? — не выдержал Девон.

— Об этом мы поговорим потом, — Дану махнула рукой, будто бы отгоняя насекомое. — Это всё. Жрицы проводят меня к себе.

Три года прошли для Девона как один год. Не менялось ничего. Риган продолжал наказывать его за малейшую оплошность, и почти ничему не учил. Девон больше не задавал вопросов и не пытался вести своей игры. Иногда Девону казалось, что тот попросту срывает на нём злость.

Строительство Армы теперь шло медленнее в несколько раз, и к Самайну была возведена только треть, но как ни старался Риган замедлить процесс, к концу третьего года храмовый комплекс был готов.

Трижды за это время гнев богини обрушивался на верховного друида, но Риган оставался непреклонен, как скала.

К концу же третьего года пришло время Бычьего пира, когда избранный духами, искупавшись в бычьей крови, должен был назвать имена четырёх королей туат — и пятое, имя богини, правящей над ними.

Риган молча наблюдал за ритуалом — всё шло так, как должно было идти. Хоть сам он и происходил из рода Краэб Уисниг, но никогда не желал быть королём — власть его простиралась куда дальше власти королей.

Он хотел, чтобы всё осталось как есть, и когда один за другим были названы три имени, Риган не сказал ни слова. Когда же пришло время назвать имя Ястреба, избранный должен был оплакать ушедшую к предкам кровь — но этого не произошло. Катаясь по полу в приступе священного просветления духа, блаженный выкрикнул:

— Ястреб! Девон, сын Ястреба! Хранитель древа Эо Мугну!