Дети Богов

Приподнявшись на локтях, запыхавшийся Герой сделал мимолетное движение пальцами и выпустил устремившуюся вперед молочно-голубую стрелу, за которой протянулся явственный след чудесного небесного цвета. Фило отчетливо помнил уроки кириосов и не переставал следить за кистями противников, поэтому в момент смертельной опасности успел сделать шаг вбок и уклониться от снаряда даже в тяжелых латах. Тем не менее ни ловкость, ни внимательность не уберегли бы его от второй стрелы, не подоспей на выручку союзник: тонкие струны, состоящие из блестящей на солнце всеми цветами радуги воды, обрушились на неверного протеже нескончаемым градом ударов. Большинство из струн попадало в кирасу и шлем мужчины, оставляя на них незначительные вмятины, а другие либо со свистом пролетали мимо, либо не долетали до цели из-за ответных способностей. Икарос воспользовался предоставленным шансом: зайдя врагу за спину, он поднял его голову, оголяя шею, и провел лезвием чуть ниже выступающего кадыка, перерезав артерию, из которой стало хлестать пуще, чем из крупнейших фонтанов акрополя в Триаине.

Каро не двигался и даже не колыхался, наблюдая за тем, как его руки все больше покрываются кровью. Он желал этого, он молился об этом и готовился к этому. Теперь истина ясна как белый день: поклоняющиеся Зевсу люди, взявшиеся за оружие, должны умереть. Однако в самый ответственный момент, когда жизнь человека уже была отнята, грудь юноши внезапно кольнуло. Осознание содеянного накатило волной: погибший незнакомец являлся не бездушным манекеном, а полноценной личностью, которая росла с мечтами о великих свершениях, славе и деньгах, защищала свой народ, имела преданных товарищей и, безусловно, горячо любила кого-то, возможно, даже успела обзавестись детьми, давно тоскующих по родителю и с нетерпением ждущих возвращения папы. «Разве это не прекрасно, дать им испробовать то, через что пришлось пройти мне самому? Я потерял отца из-за их дедов — пусть теперь пожинают плоды безрассудства старшего поколения!»

Стоило Фило отвлечься, как он едва не повторил судьбу Героя, позволив острию меча противника дотянуться до сочленения его доспехов на шее — отклонившись, Икарос вскинул брызнувший кровью клинок и отвел от себя смерть, но при этом пропустил оглушающий удар латной перчаткой в шлем, от которого у него на глазах выступили слезы, а уши наполнились звоном. «Конец», — успел подумать он, прежде чем из-под земли появился водяной змей, обвивший женщину, и одним мощным рывком проткнул ее мозг острым наконечником, который заменял рептилии голову.

Пришедший на помощь Димостэнис красноречиво посмотрел на подопечного: его глаза выражали разочарование и одобрение, осуждение и гордость, радость и печаль. Каро не понял, какие отныне мысли кириос имел на его счет, поэтому лишь стыдливо спрятал глаза — ему стоило осознать раньше, ради кого он сражается.

Вспомнив о потерявшихся из виду друзьях, юноша огляделся вокруг и заметил распластавшегося на песке бездыханного Кризаора, всего несколькими минутами ранее шедшего рядом. Его он защитить не сумел, а остальных было не видать. Ком подступил к горлу, а по позвоночнику пробежал мороз. Фило знал, что эмоции убьют его, поэтому попытался отречься от них и успокоиться, вспомнив все уроки, которыми его пичкали с самого детства. Пока обычных солдат обучали держать щит покрепче и выставлять копье подальше, пока им вбивали в головы, что лучше лечь в землю на поле битвы, чем нарушить строй, и что в одиночку они представляют из себя не больше, чем полдюжины крестьян с вилами, будущих Героев обучали убивать, находясь даже в самом плачевном положении. Икарос сжал рукоять покрепче и ринулся в самую гущу событий.

Арес наседал, безупречно управляясь с мечом. Он бил по выставленному клинку обороняющегося Зевса снова и снова, пока наконец не выбил его из рук последнего и не оставил раскаленной кромкой огромную прореху на отцовском нагруднике, не достав до плоти совсем немного. Несмотря на все свое могущество, Титан владел мечом не так искусно, как его сын, вместо этого повелевая молниями: он принялся безустанно осыпать Бога войны ослепляющими белоснежно-циановыми и ярко-желтыми снарядами, которые разбивались об огромный щит. Прекратить яростную атаку брата сумел лишь Посейдон, бросившись ему на спину с трезубцем в руках — Зевс увернулся в последний момент и будто тут же вышел из транса, прояснив обуянную гневом голову.

Боги вновь стояли напротив друг друга, совсем не запыхавшиеся, но сполна измазавшиеся в крови. Будучи в центре сражения, им приходилось распыляться на особенно храбрых дураков, решивших помериться силой с Олимпийцами — все тщетно.

— Братец, как погляжу, мои разведчики не врали насчет приведенной тобой молодежи. Впервые они действительно походят на достойных воинов.