Дети декабря

Извинившись, он вышел в туалет. О политике говорить не хотелось. Хотелось к Лине домой. Или её к себе домой. Не столько для секса, сколько для того, чтобы не быть одному. Умывшись, Смятин вглядывался в своё отражение. Глаза его, большие, тёмные, чуть навыкате, искали ответа. «Ситуация классическая. Мужик почти в командировке. Девушка поругалась с мужем. Вместе они выпивают. И вроде оба не против. Бар скоро закроется, можно перейти в номера». Размышляя так, Смятин определился.

Но когда он вернулся за столик, Лина, хмельная, уже полуспала. В одиночку она допила коньяк. Это отдавало тяжёлой, дурной привычкой.

– Ого, – вырвалось у Смятина. Он взял её за плечо. – Лина, слышишь меня, Лина? Ау! Нам пора!

– А! – Она открыла глаза. Рыжие локоны сбились на правый бок. Улыбка сползла с пухлых губ. Кожа стала сметанно-белой.

– Пора. Идём.

– Да?

– Да.

– Надо… расплатиться.

Смятин задёргался. Лина обещала заплатить сама, но переусердствовала с анестезией семейной размолвки. Смятин пошёл к барной стойке.

– Извините, тут такое дело…

– Та-а-ак, – протянула барменша, – денег нет?

– Вообще-то, они есть, – от необходимости объясняться Смятин трезвел. – Вот.

Он выложил все свои деньги на плексигласовую стойку. Барменша, хмыкнув, пересчитала.

– С вас ещё сто сорок шесть гривен.

Сумма была смешной, тем более для посиделок в баре, но сейчас казалась нереальной.

– А вы могли бы, – Смятин запнулся, – сами попросить у той девушки расплатиться?

Барменша закатила глаза, но всё же пошла к столику, перекатывая шары-ягодицы под светлыми джинсами.

– Эй, милочка, эй!

– А? – очнулась Лина.

– Мы закрываемся. Расплатиться надо.

– Ага, – Лина махнула рукой.

– Дать сумку? – поняла барменша, натренированная в расшифровке пьяных посланий.

Лина кивнула. Барменша протянула ей замшевую сумочку. Лина вновь махнула рукой. Барменша достала кошелёк, отсчитала сто пятьдесят гривен.

– Теперь всё. – Она взглянула на Смятина так, будто он только что ограбил Лину. Он решил никогда не приходить сюда больше.

На свежем воздухе Лина чуть протрезвела. Попросила сигарету, хотя не курила до этого.

– А знаешь, – она неумело, как торопящаяся втянуться школьница, пускала дым, – тут два застр… застройщика.

– Да? – Смятин не понимал, к чему эта информация. Особенно сейчас.

– Ага, – она тряхнула волосами. – Будылин и Шелест. У Будылина квартиры лучше. И эти, как их, деревья он садит. И площадки он садит, ой, строит. Но у этого, второго…

– Шелеста…

– Да, Шелеста, потолки выше…

– Ага, – Смятин думал, как быть дальше. – Мы с тобой, кажется, в доме Шелеста, да?

– Да! – неожиданно бурно отреагировала Лина. – И это за-ме-ча-тель-но! Потому что потолки! Выше! Понимаешь? Вы-ше!

Она задрала руки, демонстрируя высоту. Фиолетовая кофточка приподнялась, обнажая проколотый пупок.

– Ну, идём тогда, в квартиру с высокими потолками…

Приобняв, Смятин повёл Лину в подъезд девятиэтажки. В лифте, обшитом фанерой, чтобы, не портя стенок, таскать стройматериалы, они поднялись на шестой этаж. Смятин обнял Лину крепче, чувствуя пьяное тепло и податливость.

– Сейчас. – Он полез в карман за ключами, зашурудил в замке.

– Откуда?

– Что, прости? – Он распахнул дверь.

– Откуда у тебя ключи от моей квартиры? – Лина отстранилась, шагнула назад.

– Не понял?

– Где, где ты взял – ключи от моей квартиры? – она повысила голос. Он гулко разнёсся по коридору, отделанному бледно-розовой плиткой.

– Вообще-то, это моя квартира, – улыбнулся Смятин. – Заходи, – он сделал приглашающий жест.

– Ты, ты – ты что?!

Смятин шагнул вперёд, притянул Лину к себе. Поцеловал, раздвигая языком пухлые губы. Она ответила порывисто, влажно, но вдруг отшатнулась. Больно толкнула в грудь.

– Ты что? – завелась Лина. – Думал меня как шлюху трахнуть? Как шлюху?! – закричала она почти трезво.

– Слушай, – Смятин испугался, что выйдут соседи, будет скандал; неужели она сама этого не понимала? – Не ори! Тсс!

– Придурок! – вой её, наоборот, лишь нарастал.

– Заткнись, дура! – не выдержав, Смятин оттолкнул Лину. Представил, как выйдут соседи, окажутся свидетелями истерической сцены. Хотя зачем выходить? Можно просто наблюдать в глазок. И всё знать.

– Коля! Коля! – заверещала Лина. Смятин задрожал. То ли от ярости, то ли от паники. Схватил Лину за руку.

Она вдруг обмякла, заткнулась. Глаза её расширились, и, скорчившись, будто вот-вот заплачет, она тихо сказала:

– Можешь открыть мне дверь? Просто открыть дверь.

– Хорошо, – мягко ответил Смятин. Взял протянутые ключи.

С замками он управился быстро. В квартире Лины уже не пахло корицей. Смятин положил ключи на журнальный столик. Лина стянула туфли. Смятин уставился на её ноги. Ему нравились женские ступни в тоненьких чёрных колготках.

– Извини, – прошептала Лина.

– Ничего, – пожал плечами Смятин. – Всё нормально.

Он вернулся домой. Скандал с Линой вытравил из сознания чёрную тень. На балконе Смятин дождался первых лучей рассвета. И только после этого, похмельный, лёг спать, дав себе обещание разобраться с покупкой мебели как можно быстрее.

* * *