Дети Джедаев

— Я страшно сожалею, генерал Соло. — Начальник архива Муни-Центра Бит, а также архивов сбыта, счет фактуры и пособий рабочим трех крупных корпораций, которые фактически владели центральным компьютером. Плавала, чуть накренил свою выпуклую серовато-коричневую голову в тусклом дрожании голограммного поля и уставился огромными черными, маслянисто-гладкими глазами в точку перед ним, где должен был находиться голофонный образ Хэна. — Ее превосходительства в здании, похоже, нет.

Хэн выглянул в длинные окна. За ними стоял черный туман, пронзаемый только неясными пятнами садовых фонарей. Стоящий рядом с окном Чубакка повернул голову, издав нечто среднее между рычанием и стоном.

— Вы не могли бы мне сказать, когда она ушла? — Возможно даже, подумал Хэн, что она могла остановиться в «Бурлящей Грязи», где подавали весьма приличные пироги с мясом на ужин, хотя, вообще-то, она любила компанию…

— Прошу прощения, — вежливо сказал Бит. — Похоже, ее превосходительства весь день не было в здании.

— Что?

— В банках файлов нет никакой записи о ее карточке доступа, ни…

— Пришлите-ка мне Джевакса! Бит склонил голову:

— Постараюсь, сэр. Вы сохраните свое текущее местонахождение?

— Да, только найдите Джевакса и пришлите ко мне… Э, спасибо, — запоздало добавил Хэн, вспомнив неоднократные увещевания Леи. — Ценю ваши усилия. Я так и знал, Чуви, — добавил он, когда изображение худосочного Бита растаяло. — Я знал, что ей не следовало выходить с Арту!

Вуки издал вопросительный звук и подбросил в лапе ограничительный запор, найденный на столе.

— Конечно, она сняла его, — заявил Хэн. — Она бы и не подумала, что эта маленькая жестянка с болтами чем-то повредит ей, если бы он… Ну, он попытался-таки убить ее, черт подери! — Он порывисто поднялся на ноги и, двигаясь словно эндорский ветираптор в клетке, подошел к столу, где рядом с открытой сумкой с инструментами Чуви лежал запор.

Вуки снова что-то проворчал.

— Сам знаю, что она помогает друзьям! Но она… Сигнал голофона снова замигал, и Хэн прыгнул к кнопке включения так, словно та была включателем цикла самоуничтожения всепланетных масштабов. Но вместо зеленого местного огонька мигала голубая звезда субпространственной связи. Миг спустя в будке появилась стройная, затянутая в кожу фигура Мары Шейд.

— Достала тебе твои координаты. — Она подняла руку, показывая ему желтую пластеновую «вафлю».

— Почему ты не рассказывала нам о том, что охотилась за Нуббликом Слайтом? — грубо спросил Хэн.

— Потому что друзьям я не вру, — резко ответила Мара. — И если это все, что ты способен сказать — Извини. — Хэн отвел взгляд, сердясь на себя. — Но я слышал…

— Что стряслось, Соло? — Она еще раз посмотрела на его лицо, и весь сарказм сошел с нее, словно вчерашняя косметика.

— Лея исчезла. Отправилась сегодня днем в Муни-Центр, и я только что выяснил, что она туда так и не добралась. Она с Арту-Дету… Он прошлым вечером потерял голову и попытался убить нас, и мы поставили ему ограничительный запор, но похоже, что Лея этот запор вынула"

Мара отпустила крайне не подобающее даме замечание, и за плечом у нее появился Ландо Калриссит, нафабренный, причесанный и одетый в лучший свой пурпурный атлас для вечернего приема.

— Что такое?

Хэн рассказал ему, добавив:

— Мы ждем сейчас Джевакса. Она говорила о посещении городского ремонтного центра, так что, возможно, она взяла с собой Арту, чтобы проверить его, но уже стемнело, и к тому же в последнее время произошло слишком много странных вещей.

— А почему ты спросил о Нубблике? — спросила Мара. — Кто тебе сказал, будто я охотилась за ним? Я провела на том ледяном шарике всего около двенадцати часов и не думаю, что смогла бы опознать Нубблика, если бы тот обчистил мои карманы.

— Он говорил своему прихвостню, что за ним охотится Рука Императора, — ответил Соло, — что Рука Императора на планете и он должен смыться оттуда, пока она его не нашла. Нубблик исчез примерно лет семь назад — после того как ты, по твоим словам, побывала тут и улетела. Я решил, что ты вернулась Он умолк: просто от того, что выражение ее лица резко изменилось.

Мгновение она молчала, но даже через посредство субпространственной голопередачи ярость ее была осязаемой, как ударная волна термоядерного взрыва.

Когда она заговорила, голос ее был обманчиво нормальным, очень спокойным.

— Этот гад ползучий, — произнесла она. Ее глаза, наполненные внезапной, злобной, убийственной ненавистью, уставились невидящим взором в пространство. — Этот червячий сын.

— Что? — Ландо быстро попятился, почти за пределы голопередачи. — Что за…

— Он говорил мне, что я единственная, — произнесла Мара все тем же спокойным, почти будничным тоном. — Единственная Рука Императора. Его избранное оружие, говорил он, когда ему требовался скорее скальпель, чем меч… Его доверенная служанка. — Ее крепко сжатые красные губы показывали сдерживаемую ярость человека, для которого положение составляло не просто предмет гордости, но и смысл всей ее жизни.