Дети Джедаев

— Этот лживый, маразматичный, жрущий отбросы, престарелый, неискренний, гниющий, грязесосущий паразит! У него была и другая Рука! — Ее голос упал до еле слышного шепота. — У него все время была и другая Рука!

Она не сдвинулась со своего кресла, но ее спокойствие походило на затишье перед бурей. И хотя эта ярость была направлена против покойника, Соло порадовался, что находится в нескольких сотнях парсеков от нее, в совершенно иной звездной системе.

— Он мне солгал! Он использовал меня! Его «доверенная служанка»! Все, что он говорил мне, было враньем! Все!

— Мара, — обеспокоенно обратился к ней Ландо. — Мара, он умер…

— Ты ведь знаешь, что это значит, не так ли? — Она обратила к Ландо взгляд своих холодных глаз, и тот отступил еще на шаг. Ни Ландо, ни Хэн никогда еще не видели Мару в таком гневе, и сила его просто ужасала. — Это значит, что он держал ее в резерве, чтобы использовать против меня. Или использовать меня против нее. Или, кто знает, против кого еще, чтобы не дать ни ей, ни мне быть чем-нибудь большим, чем его пешками!

Она почти дрожала от ярости, той самой ярости, которая однажды побудила ее направить всю свою энергию на убийство Люка Скайвокера за лишение ее положения, бывшего для нее ее жизнью.

— Она по-прежнему на планете?

— Не знаю. Я…

По какой-то причине он вспомнил, что Лея рассказывала ему об императорской наложнице, члене Императорского Двора… О женщине, появившейся внезапно, всего через какие-то несколько недель после исчезновения Нубблика, точно зная, какой дом она хотела снять…

— Да, — сказал он. — Думаю, что так. Женщина по имени Роганда…

Глаза Мары расширились, когда она услышала имя, затем сузились в зеленые сверкающие щелки.

— О, — тихо произнесла она. — Она. Голограммное изображение протянуло руку туда, где должен был находиться выключатель приемника, за пределы обзора передатчика. Изображение исчезло.

— Мы просто не можем идти на такой риск. — Роганда Исмарен открыла принесенный ей пластеновый футляр, вынула из него тонкую серебряную трубочку нарковпрыскивателя и вставила ампулу в его щель. — Подержите ее.

Оран Келдор осторожно шагнул к Лее, которая встала с кресла при звуке отпираемого дверного замка; она отступила к стене, но в дверях стоял лорд Гаронн, со станнером в руке. Келдор заколебался: хоть и маленькая, Лея была в хорошей спортивной форме, крепкая, на тридцать лет моложе его и совершенно явно готовая драться, — а Гаронн сказал:

— Если вы думаете о риске, мадам, то я бы сказал, что применять к ней этот наркотик — большой риск. Вы ведь не знаете, что это такое.

— Я знаю, как он действует, — огрызнулась наложница. — И знаю, что благодаря ему она будет вести себя тихо, пока здесь наши гости.

— Мы знаем, что он иногда действует. На некоторых людей. В некоторых дозах. Он пролежал в заброшенных подземных лабораториях по меньшей мере тридцать лет, а может, и вдвое дольше. Мы не знаем, не испортился ли он от времени, не стал ли зараженным… Тот контрабандист, на котором мы его опробовали четыре-пять лет назад, умер.

— У него было слабое сердце, — чересчур быстро возразила Роганда. — Ах, лорд Гаронн, — продолжала она своим тихим, умоляющим голосом, — вы ведь знаете, как много зависит от тех, кто будет здесь сегодня вечером! Знаете, как мы отчаянно нуждаемся в поддержке, если хотим, чтобы ваше дело — наше дело — увенчалось успехом! И знаете репутацию ее высочества. Мы не можем рисковать даже возможностью того, что она сбежит и помешает приему наших гостей.

Бывший Сенатор не сводил с Леи тусклых, холодных глаз; дуло его станнера не дрогнула. Затем он кивнул.

Келдор шагнул вперед.

Он ожидал, что Лея увернется, и поэтому она бросилась ему навстречу, зацепила его ногой за лодыжку, блокировала плечом и, когда он упал, дернулась и бросилась к двери. Она надеялась, что ее движение хотя бы застанет Гаронна врасплох, что его первый выстрел пройдет мимо и даст ей шанс проскочить, но этого не случилось. Выстрел станнера поразил ее как удар в солнечное сплетение, заставив задохнуться, и в тот же миг во всем ее теле возникло ощущение, словно ее вывернули наизнанку.

Даже при самой слабой мощности станнер произвел ужасающий эффект — наверно, худший, чем более тяжелый удар луча, потому что она даже не потеряла сознания. Она лишь рухнула на пол, ноги ее задергались от вонзавшихся в них игл боли, и Келдор с Рогандой опустились на колени около нее.

— Глупо, — заметил Келдор, прижимая ей к шее впрыскиватель.

Вспышка холода. Она почувствовала, что ее легкие замирают.

Она погружалась, подумалось ей, в океан зеленого стекла глубиной в тысячу километров. И поскольку стекло — это жидкость, оно наполнило ее легкие, вены, органы; оно пронизывало ткань ее клеток. И хотя она тонула, пусть и очень медленно, стекло пронзал свет сверху, и она слышала голоса Роганды, Келдора и Гаронна, когда те покидали помещение.

— …противоядие, как только прием закончится, — говорила Роганда. — У нас просто нет людей, чтобы постоянно держать ее под охраной. Но действие наркотика не столь непредсказуемо, как вы опасаетесь. Все будет в полном порядке.