Дети единорогов: Дневник Первого

Сегодня заходил в монастырь, который полностью изменил мою жизнь. Наверное, по своей значимости для моей судьбы он наиболее близок к проклятию. Здесь меня крестили, и здесь я прожил несколько лет, здесь я изучил латынь, здесь впервые будучи проклятым обрёл смирение, которое, правда, потом не раз терял. А ещё, именно в этих стенах я познакомился с Сэмом. После произошедшего, инквизиция должна была придать святыню огню, но либо до её ушей никто не донёс о дьявольской мессе, либо всё отстроили точь-в-точь, как было раньше. Ни одного знакомого лица я не увидел. Может быть, с кем-то из тех, кого я заметил сегодня, мы всё-таки когда-то виделись, и я просто не узнал этих людей, из-за того, как их поменяли годы. Так много времени прошло, так много всего случилось, я подумал об этом во время исповеди и замер с открытым ртом. Легче на душе не стало, наоборот заново прогнал всё через себя и погрустнел. Сэма я так и не убедил в неправильности нашего пути, просто взял и оставил его губить самого себя. Я сегодня посмотрел на прошлое как будто чужими глазами, и понял, что поступил совсем нечестно, и что друг из меня после такого никудышный. Батюшка сказал, что я не должен брать на себя чужие грехи, что спасти человека невозможно, если он сам этого спасения не ищет, но… Я же не искал способ снова стать нормальным, пока этим не занялся Сэм. Я даже не думал о том, что это возможно как-то исправить. Я не мог встать на тропу поиска избавления, потому что не мог углядеть развилки, пока Сэм мне на нее не указал. Мне должно было сделать то же самое, и я пытался, и, наверное, приложи я достаточно усилий, у меня бы получилось, но вместо этого я решил сдаться. Да и дело же совершенно не в грехах и не в спасении! Как братья связаны общим детством, и порядками, которые привил им отец, так и нас Сэмом объединила наша беда. И, несмотря на нашу полную внешнюю противоположность, спотыкающуюся лишь о рост и клыки, несмотря на отсутствие внутренней схожести во многих моментах, мы в конце концов действительно побратались, стали друг для друга теми людьми, которые всегда придут друг другу на помощь, что бы не лежало на другой чаше весов. Так бы я мог написать, пожалуй, даже в начале мая, если бы попытался закрыть глаза на свои обиды и задуматься о чём-то подобном. Понимаю, что поздно уже метаться, но одновременно кошки на душе скребутся, да так, что у меня совершенно нет представлений, куда от них деваться.

18 сентября

Вчера нашел первый дом Сэма. Там сейчас живет семья: мама, отец и дочка. Девочке лет десять, наверное, родители ее простые, оба в поле работают. Люди хорошие, поговорили с ними, как обычно это бывает, они мне про свою жизнь рассказали, я про свою, засиделся у них допоздна и остался переночевать. Дом почти не поменялся, мебель, естественно, новая стоит, но, например, кровать со столом находятся в тех же местах, где стояли, когда я здесь жил. Уже который день не могу избавиться от меланхолии. После того, как новые хозяева погасили свет и пошли спать, она стала по-настоящему жрать меня. Решил заглянуть своим переживаниям в лицо, как-то обмануть себя, создать иллюзию того, что я не убегаю от неприятных мыслей, а сам иду им навстречу. Стал бродить по ближайшим лесным окрестностям. Сколько раз я охотился здесь, чтобы хоть как-то отблагодарить Сэма за то, что он позволяет у него жить, не счесть! С каждой тропкой связан какой-то день, я иду, и образы рисуются перед глазами, помогая мне понять, как потом можно выбираться назад. Моя стратегия победы над меланхолией с треском провалилась, а отступать уже поздно, доведу это блуждание по памятным местам до конца, раз уж начал. Осталось совсем немного пройти, чтобы увидеть пруд. Я так переживал, когда подумал, что примерно в этих местах лишился единственного друга, а теперь сам от него отказался. Понятно, что тогда мы оба были другими, но, если предположить, что похожая ситуация произошла бы в настоящем, была бы другой моя реакция? Определённо да, начну с простого, я бы нисколько не удивился тому, что от Сэма не исходит душка, который источает эта удивительная, другая, но не отличающаяся ничем кроме запаха кровь. Что же с дырами по всему телу… Нет, наверное, точно также бы испугался и расстроился. Сэм почти всегда убивал или проклинал плохих людей, и он это делал не из желания выгоды, если бы у нас что-то получилось, мы бы больше никогда не лишили жизни тех, кому не повезло оказаться рядом в то время, когда соблазны одерживают верх над разумом. Его побуждения были благими, он просто отчаялся, и не нашёл помощи, которую должен был дать я. Короче, если двадцать лет назад я был поражён тому, что произошло, если не сразу понял, что Сэм тоже стал проклятым, если это всё притупило волнение, то, случись такое сейчас, я бы наверное беспокоился, как никогда. Мало было бы того, что он может погибнуть, так ещё и я никак не исправился, и проклятие не снято, что как роспись в том, что столько жертв были напрасными.