Дети гарнизона

Быстро смеркалось. Уже забылась погоня. Прижимаясь друг к другу, любовались панорамой зажигавшего вечерние огни города. И тянули из горлышка портишок. Захмелев, стебануто пели, имитируя звуки инструментов, песню «Степных волков» – «Бон ту би вайлд! ». Шурик делал вид, что играет на гитаре. А Светка стучала по его портфелю, как по барабану. Голосили, уже никого не замечая и ничего не боясь. Чувствовали себя близкими по духу. Как рабы, разорвавшие путы, Полные сил и желаний. Дикие и свободные. Понимая глубоко внутри себя, что обязаны быть вместе. И они были…

Ученье – свет, неученье – тьма

Дети идут по родительским стопам, не мудрствуя лукаво. Леночка выбрала мамину стезю. Она пробегала длинные списки поступления на доске объявлений снова и снова полными слез глазами, но своей фамилии так и не нашла. Как же так, не может быть! Лена онемела, тогда впервые яростно затошнило. И заболел низ живота – думала, от расстройства. Нервный срыв от рушившихся надежд. Еле добрела до ближайшей скамейки, и было так жалко себя, так обидно! И зарыдала по-детски обильно, роняя влагу на мамину студенческую фотку. Так и ревела.

Из ступора ее вывела представительного вида дама, принимавшая экзамен по английскому, подсела рядом. Приобняла.

– Девушка, ну что же вы так, не надо убиваться! Не прошли по конкурсу, и ничего. Жизнь только начинается. Господи, голосит, как я в молодые годы. Прямо вдохновила на грустные строки. Не в склад, не в лад:

Когда на душе пасмурно,
И просится дождь,
И добрый глоток вина не может спьянить,
– хочется все изменить!
Только держит кто-то за хвост,
И я у судьбы, словно пойманный пес,
– кусаюсь, вою, молю...

Ленка на миг остановила рыдания, вздохнула прерывисто, и улыбнулась, представив этого несчастного пса под дождем.

– А я вас запомнила, – продолжили после вдохновленного четверостишия. – У вас талант к языкам. И вообще вы напоминаете мне давнюю университетскую подругу. Случайно ваша мама не училась на Ин-язе лет эдак двадцать назад?

– Да, училась, – Ленка замотала головой, разбрызгивая вокруг слезы.

– А как имя ее, не Светлана случайно?

– Да! – отняла от глаз ревунья заплаканную потертую фотку.

– Ну конечно! – утешительница оживилась. – Господи, раритетное фото, здесь мы всей группой. Сдали летнюю второго курса! – и подала носовой платок промокнуть слезы. – Так вот от кого у вас такие способности! Я была дружна в студенчестве с вашей мамой. Правда, она вышла замуж и перевелась на заочное. Уехала по месту службы мужа – офицера, что – ли. Да и наш новый декан, Крепилов, ее отлично знал, даже ухаживал за ней на первых курсах. Так, знаете что, нечего плакать. Победу нужно ковать. Поднимайтесь, идемте к декану. Выше нос!

– Прямо сейчас?

– А когда? Выше нос – всегда!

Преподавательница потащила Ленку в приемную. Строго бросила секретарше:

– Сам у себя?

– У себя, но очень занят. У него студентка, зачет. Просил не беспокоить.

– Знаю его зачеты! Для нас не занят, найдет время!

Они ввалились в кабинет декана факультета.

– Вот познакомься, Крепилов, это Елена – с порога вступилась, выставляя за плечи впереди себя смущенную девчонку.

Декан посмотрел поверх запотелых очков. Поправляла прическу испуганная студентка. Захлопнул зачетку и выпроводил:

– Потом досдадите.

И нервно спросил вошедших:

– Ну, и?...

– Эта девочка никого тебе не напоминает?

– Нет, – неуверенно произнес декан, обласкивая Ленку посоловевшими глазками поверх тонких золоченых дужек.

– Смотри внимательнее, ну, вспоминай! Девушка твоя. На первом курсе. Вылитая. Ты еще как комсорг, на комитет комсомола ее вызывал. Ревновал, пытался вернуть. По морде даже получил за нее. На танцах. Копия Светка. Вспомнил? – сунула под нос зареванный студенческий снимок.

– Затрудняюсь, видимо, э… – заерзал декан. На мгновенье притих, припоминая кого-то. А потом чуть не взвился: – Вообще, хоть вы и доктор наук, и профессор, Дина Макаровна, но нельзя же так врываться ко мне! Я же занят, у меня ответственные вопросы. Ну, вспомнил, похожа. Что с того? Чего ты от меня хочешь? – перешел с ней на ты.

– Тебя грызет комплекс вины. Ты бы восстановил историческую справедливость, легче бы стало. Хоть раз почувствовал себя настоящим человеком. Хочу чтобы ты вернул этому ребенку юношеские долги и клятвы, которые ты давал ее матери. А потом предал.

– Я ничего не сделал такого, – Крепилов сконфузился.

– Вот именно! – шумели в кабинете. – Нет, и везунчик ты! А у тебя снова появился шанс. Последний! И вообще представь, эта девочка могла бы быть твоей дочерью. Ты тогда смалодушничал. И жалеешь об этом всю свою жизнь. Теперь ты меня понял?

Ленка заревела пуще прежнего. Может от испуга, в странной перепалке двух взрослых и значительных людей. Крепилов тюкнул пальцем кнопку секретарши. Повелел принести минералки.