Дети горчичного рая

Она посмотрела на Чарли с таким видом, будто приносит ему величайшую жертву, за которую он должен быть вечно благодарен. Однако мальчик вовсе не желал принимать жертву.

– Послушай, это какая-то ошибка, – сказал он. – Я никому не поручал звонить тебе.

– Ах, так! – вспыхнула Пат. – Значит, я вовсе не приглашена сюда и ты не рад мне? Значит, по-твоему, я вру?

– Врет, врет! Все врет! – азартно шептала на ухо Нэнси Мери. – Никто ей не звонил! Просто ей стало совестно, что она ни разу не была в больнице, вот она и притащилась сюда.

– Да нет, Пат, я очень рад, что ты пришла, – старался Чарли успокоить рассерженную девочку. – Я очень хотел тебя видеть… Только я не звонил, честное слово! Я никому не поручал звонить тебе…

– Тогда я пойду, – решительно двинулась к двери Пат. – Ты уже здоров, ты не звал меня, и я вовсе не хочу быть навязчивой.

Чарли широко раскинул руки:

– Никуда я тебя не пущу! У нас сегодня гости по случаю приезда дяди Джима, и мы все очень просим тебя остаться. Вот и девочки просят тебя… Не правда ли, Нэнси, Мери, вы очень рады, что пришла Пат, и вы просите ее остаться с нами? Ведь так?

Девочки вняли его взволнованному голосу. Нэнси первая сказала приветливо:

– Ну конечно, Пат, ты должна остаться с нами. И мама Чарли будет обижена, если ты уйдешь до чая.

– Не уходи, Патриция, – буркнула и Мери, стараясь не смотреть на бывшую подругу.

Пат нерешительно скользнула взглядом по комнате. По правде сказать, ей очень не хотелось так бесславно уходить, после того как она с таким трудом выбралась из дому. Да и мать непременно спросит, почему она вернулась так рано. Но, с другой стороны, оставаться непрошеной в этом ужасном обществе… Впрочем, Чарли, наверно, лжет. Конечно, ей звонили и просили прийти по его поручению, но он стыдится девочек и потому не хочет признаваться. На этой мысли Пат окончательно успокоилась. К ее величайшему облегчению, явились новые посетители, и на этот раз белые. Правда, это не были настоящие леди и джентльмены с Парк-авеню, к которым привыкла Пат, а всего только близнецы Квинси, Джой Беннет и Василь со своими отцами – простыми рабочими, но все-таки это были белые люди. И Пат осталась.

Салли внесла огромное блюдо дымящихся оладий, кувшины с патокой и пивом и позвала всех к столу.

– Ого, какое роскошное угощение! Не всякий день наш брат-безработный сможет так полакомиться! – шутливо воскликнул маленький Квинси.

– Какие безработные? О чем вы говорите? – тревожно сдвинула брови Салли.

– Как – какие? Да вот мы с ним, – Квинси указал на Гирича, – уже три дня гуляем. Хорошо еще, что нас просто выкинули с завода, а не увезли в полицейской машине.

– Да, тут нам просто повезло, – кивнул Иван Гирич. – Когда этот сыщик принялся нас щупать поодиночке, я решил, что нам не вырваться.

– Господи, что же это! – воскликнула Салли. – Значит, вы оба теперь остались без работы?

– Подожди, дорогая, – вмешался молчавший до тех пор Джим Робинсон, – пускай наши друзья расскажут подробнее, что с ними произошло.

Квинси обвел глазами присутствующих. Джим, Маргрет Гоу, Беннет-отец, Цезарь… А там, у окошка, Чарли со своими подружками. Он кивнул Гиричу.

И при общем молчании Иван Гирич рассказал о том, что случилось три дня назад в обеденный перерыв на заводе. Он рассказал, как его и Квинси притащили в контору, как там их допрашивал не только Коттон, но и сыщик, которого, очевидно, специально вызвали. А после того как выяснилось, что и Гирич и Квинси – члены профсоюза, сыщик начал шептаться о чем-то с Коттоном. Тот кивнул и сказал – ему теперь все ясно: «Они всюду проводят забастовки, и вообще это дело рук коммунистов». Их обыскали и нашли у Гирича карманный географический атлас, на котором стояло имя мистера Ричардсона. Тут сыщик и Коттон перемигнулись, забрали атлас и долго выспрашивали Гирича, в каких отношениях находится он с мистером Ричардсоном и известно ли ему, что Ричардсон ведет коммунистическую пропаганду на заводах.

– Ну, я их послал к дьяволу и сказал, что этот атлас дал в школе моему сынишке учитель. Сынишка приносил мне обед и нечаянно оставил атлас, а я его подобрал, – рассказывал Гирич.

– Молодец, не растерялся, – сказал Цезарь, ожесточенно пыхтя трубкой. – За Ричи и так идет слежка, это мы знаем. Его имя, наверно, не раз упоминалось в донесениях полиции.

Все были подавлены рассказом Гирича. Разговор не клеился. Джим Робинсон молчал и курил сигарету за сигаретой. Мальчики и девочки, сидя отдельной группой за маленьким столиком у окна, старательно уничтожали оладьи и во все глаза смотрели на «большой» стол. Салли носилась от одного к другому, уговаривая не стесняться и кушать хорошенько. В одну из длинных пауз за окном раздался звук, певуче-пронзительный, дикарский, лесной,

– Дядя Пост! – воскликнула Салли, бросаясь к дверям. – Это он!

Она выбежала на крыльцо и увидела знакомое оливковое чудовище, на сиденье которого торчал, как птица на жердочке, старый почтальон.

– Письмо для Джемса Робинсона, мэм, – сказал он, вежливо прикасаясь к фуражке.