Дети горчичного рая

Класс молчал, подавленный. Игривость и благодушие директора пугали больше, чем его обычная раздражительность. Ждали грозы. И, разумеется, гроза не замедлила разразиться.

– Кажется, вас неправильно информировали там, внизу, сэр, – сказал мистер Ричардсон, почтительно склонясь в сторону директора. – Собственно, выборов или даже перевыборов не было.

– То есть как это не было? – Очки взлетели вверх. – Кто же в классе считается старостой?

– Старостой остается Робинсон, – сказал мистер Ричардсон.

Директор вдруг ужасно покраснел.

– Позвольте, как же это? – спросил он нервно. – Мне совершенно определенно сообщили, что класс недоволен Робинсоном и что имеется другой кандидат, который будет сегодня же избран старостой… Может быть, это вы, мистер Ричардсон, оказали давление на выбор класса? Ведь мне известны ваши симпатии к этому ученику, – добавил он довольно громко.

– Нет, сэр, я не оказывал давления на выбор класса, – громко ответил словами директора младший учитель. – Дело в том, что выборы велись нечестным путем, не все участвовали в голосовании. Это обнаружено и подтверждено свидетелями, и ученики поэтому считают их недействительными.

– Что?.. Что такое? – Очки заблестели зло и пронзительно. – Нечестным путем? А кто же повинен в этом? Может быть, кто-нибудь будет любезен и укажет мне виновного?

– А вон они – виновные. – И Джой Беннет, встав, указал на Мак-Магона младшего и его друга Мэйсона. – Они здесь целый заговор устроили!

– Отец, отец, не верь ему! Не верь никому из них! – трагическим голосом завопил Фэйни, бросаясь к Мак-Магону старшему. – Они все здесь ко мне придираются, а мистер Ричардсон больше всех! – Фэйни изо всех сил тер глаза. – Вот теперь выдумали какой-то заговор! А когда я хочу вывести Робинсона на чистую воду, так мистер Ричардсон его защищает. Всем известно, что староста обманывает учителей, рассылает всем лентяям шпаргалки. Вон у меня его шпаргалка – пожалуйста, полюбуйтесь! А мистер Ричардсон своего любимчика все равно не дает в обиду!

И Фэйни, торжественно размахивая вытащенной из кармана шпаргалкой, злорадно смотрел на учителя.

– Олл-райт! – сказал Мак-Магон старший, выдержав зловещую паузу. – Мистер Ричардсон, я прошу вас зайти ко мне. Вы понимаете, что подобный случай не может остаться без самых серьезных объяснений?

Мистер Ричардсон поклонился.

– Понимаю, – сказал он со всей серьезностью.

Но Чарли показалось, что на лице учителя, как тень, промелькнула улыбка.

23. Назад к дяде Посту

Дорогой мой читатель, обстоятельства дела требуют, чтобы мы забыли на время о выборах в классе и о появлении мистера Ричардсона и снова вернулись к оливковой машине дяди Поста, оставленной им на дороге в состоянии неподвижности.

Выйдя из телефонной будки, старый почтальон тотчас же снова погрузился в недра мотора. Открытая крышка капота скрывала его голову в форменной фуражке, и глазам прохожих представала только основательно пропотевшая спина в серой рубашке: пиджак давно уже валялся на подножке.

– Эге, да это, кажется, дядя Пост? – спросил чей-то веселый голос.

– Как видите, – ворчливо пробормотал старый почтальон, не давая себе труда повернуть голову.

– Опять застряли? – спросил тот же голос. – И охота вам возиться с такой машиной! Ведь, наверно, почтовое ведомство не раз предлагало вам воспользоваться казенным автомобилем?

Дядя Пост крепко держался убеждения: «пусть плохая, да своя», и потому замечание невидимого прохожего его только рассердило. Он снова ворчливо что-то пробормотал.

– Давайте я вам помогу, дядя Пост, – опять сказал прохожий. – Кажется, в прошлый раз у нее шалило и зажигание?

– Гм… Может, и зажигание. Она мне об этом не сказала. – Дядя Пост высвободил голову из-под крышки и повернулся к прохожему. И вдруг, дернув себя изо всей силы за волосы, воскликнул: – Это вы, сэр? Почему? Что случилось там?

– «Что случилось там»? Где это там и что должно было случиться? – удивился мистер Ричардсон.

Да, да, это был самый настоящий мистер Ричардсон – младший учитель, с портфелем под мышкой, без шляпы, с волосами, чуть встрепанными утренним ветром, и милым, молодым лицом, которое так любили все его друзья.

Старый почтальон растерянно смотрел на него несколько секунд.

– Господи помилуй, сэр! – сказал он наконец. – Как это вы ухитрились добраться до меня так скоро и заниматься моей машиной, когда у вас, верно, и без меня там по горло всяческих забот и неприятностей?

Учитель поднял брови.

– У меня очень хорошие ноги, Пост, – отозвался он. – И вовсе неудивительно, что я добрался до вас, раз я шел мимо. Правда, забот и неприятностей у меня порядочно, но я не понимаю, что это за там, о котором вы твердите.

Дядя Пост слегка покраснел:

– Конечно, я прошу прощения, сэр, что влез в это дело… Разумеется, глупо с моей стороны… И жаль, что я об этом не подумал раньше, но дело-то уж сделано, сэр, и, конечно, я не из любопытства хотел бы знать, чем все это кончилось. Мне этого парня вот как жаль…

Мистер Ричардсон пожал плечами:

– Постойте, дядя Пост! Кажется, мы не понимаем друг друга. О каком парне идет речь?