Дети города-героя[сборник 1974]

Когда первый пулемет повезли показать в Штаб обороны города, с завода не уходил никто. Все волновались. Каким-то он окажется, их первенец? Первенец оказался удачным и обратно на завод вернулся из Смольного полноправным гражданином. Не только с именем, но и с фамилией. До сих пор его называли в цехах просто «максимом». Теперь он стал «максимом-ленинградским».

…В машине холодно. Дует резкий ветер. Василий Васильич зябко кутается в теплый ватник и с опаской поглядывает туда, где стоит «максим-ленинградский». Снять бы ватник и закутать в него «максимку». Но мальчишеская боязнь показать свои чувства удерживает его.

«Максим-ленинградский»! Сколько раз, бывало, сутками не уходил он из цеха, чтобы побольше появилось на свет заводских «максимов». Мастер не однажды уговаривал его пойти отдохнуть: «Нельзя ведь так, без передышки». Но Василий Васильич упрямо мотал головой: «Мне нельзя. А им можно?..»

Тогда мастер молча отходил в сторону. Он понимал: «им» — означало тем, кто сражался на фронте.

И вот теперь делегация с завода едет «к ним», на фронт, на передовую. Едет не с пустыми руками. В подарок своим подшефным делегаты везут два станковых пулемета.

Воинская часть, в которую они везли своих «максимов» занимала позиции у Пулковских высот. Но, уже не доезжая «Электросилы», у делегатов стали проверять документы. За виадуком «тыл» кончался. Начиналась линия фронта. Теперь Петроградская сторона и впрямь показалась Василию Васильичу глубоким тылом. Ну, а то что и на Петроградской падали бомбы и рвались снаряды, так ведь на то и война.

Делегатов встречали на второй линии обороны. Здесь им пришлось задержаться до темноты. Позже, когда стемнело, они не на машине, — на телеге стали пробираться к переднему краю.

Увидев запряженную в телегу лошадь, Василий Васильич замер от волнения. Подумать только, как давно это было, когда он в последний раз ездил на лошади. Правда, та лошадь, дома, в деревне, была совсем не такой, какую увидел он здесь, но все-таки это была настоящая лошадь.

— Блокадница! — с грустью сказал о ней кто-то.

— Живая лошадь! — с восторгом произнес другой.

И хотя лошадь была невероятно худа и стара, все поняли, какой смысл был вложен в два этих слова — живая лошадь! Лошадь, которую не съели той самой, голодной зимой. Это было удивление перед чудом.

Отвлекло от лошади неприятное событие. В дороге обнаружили, что в штабе подшефной части забыли вписать в пропуск Костю Никитина. Телегу остановили. Как быть? Всем вернуться обратно? Но на передовой их уже ждут. Отправить обратно одного только Костю?..

Забыв о достоинстве делегата, Костя ревел белугой. Еще бы! Добраться до самого фронта — и не побывать на передовой… Время от времени он утирал слезы и говорил упрямо:

— Высадите — все равно побегу за вами.

Руководитель делегации Макаров, партийный секретарь завода, отлично понимал, что слова эти были не пустой угрозой. Кто-кто, а уж он-то успел узнать, на что способны его мальчишки. Да и как его отпустишь, одного, в двух шагах от передовой…

Выход предложил Василий Васильич:

— Не диверсанта везем. Своего. Зароем в сено поглубже. Проскочит.

Макаров поморщился, но согласился.

Зарыли Костю в сено, поехали дальше. И просчитались. Ближайший часовой штыком нащупал в сене что-то мягкое. Мягким оказался, правда, не сам Костя, а ватные штаны, в которые он облачился. Но вылезать из-под сена пришлось.

Часовой был поначалу строг и неприступен. Потом, узнав, что «нарушитель» везет на передовую два «максима», помягчел. Связался с начальством. Пропустил делегацию. Только сказал на прощанье сурово:

— Прятаться вот не к чему было. Если совесть чиста, зачем человеку таиться?

Макаров поддержал часового:

— Насчет пряток сглупили, конечно. — Потом добавил: — Так ведь верно говорят: с кем поведешься, от того наберешься. Ребятишки еще, ну и поиграли…

Пока ехали до переднего края, совсем стемнело. В воздух то и дело взлетали ракеты. Слышались орудийные выстрелы. Но все это было слишком хорошо знакомо делегатам и не пугало их. А потом… Потом началось самое главное — гостям предложили пострелять из пулемета. Из пулемета! На фронте! Мечта сбывалась.

Первым Макаров подтолкнул к пулемету Василия Васильича. Командир пулеметного взвода поглядел на него. Усмехнулся. Вставил ленту. Показал мишень. Отошел в сторону.

Василий Васильич расстроился поначалу. Стрелять по мишени интереса мало. Чем тратить патроны впустую, лучше же по врагу. Потом понял. Это хозяева их охраняют, гостей. Боятся вызвать на них ответный огонь. Но стрелять по мишени не стал. Зорким глазом углядел рядом с мишенью пустую бочку. Решил: если не в фашиста, тогда хоть по бочке. Засвистят, забарабанят по ней пули — все-таки веселее будет. Прицелился. Выпустил всю очередь одним махом.

Командир, услышав очередь, подскочил на месте:

— Погоди, погоди! Откуда столько патронов?

Василий Васильич усмехнулся лукаво:

— Что значит, откуда? Из ленты вестимо. Сто патронов, сто выстрелов.

— Не могло быть ста, — сказал командир. — Одиннадцатую пулю в ленте я вынул. Думал, выстрелишь десять раз, стрельба оборвется. А ты…