Дети Йеманжи

– Послушай, детка, я вовсе не… – начал было он. Но мулат стремительно развернулся – и отвесил Эшу подзатыльник, от которого тот повалился на песок.

– Ты что стоял, придурок?! Она чуть не утонула!

Эшу вскочил, взвился в воздух, ударом пятки сбил мулата с ног – и они, сцепившись, покатились по песку. Эшу страшно ругался и отбивался изо всех сил, но мулат довольно быстро уселся на него верхом. Сквозь зубы, тяжело дыша, сказал:

– Нашёл время, честное слово, таскать сюда своих шлюшек…

– Шлюшек?! – завопил, брыкаясь, Эшу. – Кто бы говорил! Разуй глаза! Это наша Эвинья!

– Сестра?.. – Мулат изумлённо обернулся. Эшу тут же вырвался и вскочил на ноги. Озадаченная Эва на всякий случай тоже встала и одёрнула мокрое платье. Мулат подошёл вплотную. В его взгляде больше не было угрозы. В зелёных глазах, как солнце в густых зарослях, мелькала усмешка.

– Сестрёнка! Ты меня совсем не помнишь? Я – Ошосси[35]!

– Мой брат Ошосси! – встрял Эшу. – Мастер капоэйры! Звезда секс-туризма! Эти гринги просто с ума по нему сходят! Он скоро попадёт в путеводители по ночной Баие и…

– Заткнись, – буркнул Ошосси, не сводя внимательного взгляда с Эвы.

– Я вас помню, – тихо сказала она. – Вы… ты качал меня на качелях на бабушкиной ферме. И ещё ты вчера чуть не зарезал мою подругу Ошун. И я тебя укусила…

Ошосси вытаращил глаза. Улыбка пропала с его лица. Одна из блондинок капризно окликнула его, но он даже не обернулся.

– Дьявол, так это ты была вчера?! Я тебя совсем не узнал!

– Где Ошун сейчас? – осмелев, спросила Эва. – Она жива? Здорова?

– Жива, – пробурчал Ошосси. – Но не совсем здорова. И не смотри на меня так, гатинья[36], я к ней пальцем не прикоснулся! Просто… просто был вчера злой. Хотел напугать. И всё.

– А кто?! Кто к ней прикоснулся? – приступила к нему Эва, разом почувствовав, что сейчас самое время задавать вопросы. Но Ошосси только рассмеялся, показав безупречно ровные, белые зубы. Через плечо Эвы спросил насупленного Эшу:

– Как ты её уговорил?

– «Уговорил»?! – Эшу шлёпнулся на песок, зачерпнул горсть мокрого песка и прижал к левому уху, которое, видимо, до сих пор горело. – Да я её спас в последний момент! И не гогочи, она тебе сама подтвердит! Её мамаша уже разложила свои бузиос! Десять штук! Тебе это ни о чём не говорит?

– Что?.. – Ошосси на миг задумался – и вдруг, ударив кулаком по песку, выругался:

– Проклятая шлюха! Для всех нас?!

– Да, для всех! Никого не забыла! Но Эвинья была умницей. Передавила их все.

Ошосси взглянул на Эву с одобрительным интересом. Затем снова повернулся к брату:

– Послушай, наверное, нам теперь надо… Да что там с ухом у тебя? – Эшу не ответил, и Ошосси, помолчав, осторожно спросил, – Что – Огун приехал?

– Нет ещё, – с явным облегчением отозвался Эшу. – Это Оба. Я отвёл к ней ночевать малышку, ну… и… вот. С этой толстой дурой сейчас невозможно разговаривать! Чуть сковородкой меня не убила! А потом вцепилась в ухо!

– Ну… – усмехнулся Ошосси. – Её, знаешь, можно понять. С Ошун у них обычные бабьи разборки, но ты-то зачем вписался? Вы с Оба всегда хорошо ладили!

В ответ Эшу виртуозно выругался, швырнул горсть песка в море и, отвернувшись, умолк. Эва задумчиво посмотрела на него – и вздрогнула от голоса Ошосси:

– Йанса, ты виделась с Шанго?

Эва обернулась. Высокая негритянка в красном купальнике, которая несколько минут назад играла на песке вместе с Ошосси, стояла рядом. Приглядевшись, Эва увидела, что Йанса – не негритянка, а каброша[37], но очень тёмная, темнее Ошосси. От неё исходил острый, тягучий запах не то горького мёда, не то пряностей. Длинные афрокосички с вплетёнными красными и коричневыми терере[38] были сплошь вываляны в песке. К мокрому от пота телу тоже прилипли песчинки. Йанса была не особенно красива: слишком круто очерченные скулы, слишком выступающие вперёд губы, слишком широкий нос с резко вырезанными ноздрями, в одну из которых была вдета серёжка – рубиновая капелька. Глаза – золотистые, как у животного, с ярким белком – смотрели в упор, внимательно и холодно. И, глядя в эти глаза, Эва вспомнила и её тоже. Эта молодая женщина (тогда на ней была военная форма) полгода назад спрыгнула перед ней с подножки грузовика.

– Здравствуйте, – осторожно сказала Эва. – Я помню вас, дона. Мулатка скупо улыбнулась:

– Надо же… Молодец, что пришла. Огуну теперь будем нужны все мы.

– Это – Йанса! – объявил Ошосси, обнимая мулатку за плечи и притягивая к себе. Та спокойно отвела его руку, но Ошосси это ничуть не смутило.

– Наша Йанса! Сержант «Планалту»[39]! Гордость седьмой мотопехотной бригады! Лучший мастер капоэйры на всю Баию! Наследница местре Бамбо! На днях, кстати, открывает свою школу в Барракинье!

– Ты всё-таки нашла деньги? – живо заинтересовался Эшу. – Откуда?

Йанса нахмурилась. Недовольно покосившись на Ошосси, сказала:

– Кого ты слушаешь, малыш? Нет никаких денег, нет никакой школы… И не будет. Я вовращаюсь в «Планалту» на днях.

– Нет, гатинья, не вовращаешься, – ласково возразил Ошосси. Йанса молча, в упор посмотрела на него – и Ошосси отвёл глаза. Глядя на встрёпанные барашки волн, хмуро спросил: