Дети Йеманжи

– Это она нарочно, – спокойно сказал Эшу, прикладывая к ссадине на лбу мокрый камень. – Злится, конечно… И имеет право. Но Йанса – свой парень, не подведёт. И сделает всё, что в её силах. Ладно, женщина, иди к Дидинье, возьми у неё пластырь: мне глаза заливает… И вели, чтоб не вздумала в полицию звонить! Забирать, кроме меня, уже некого!

Эва убежала в ресторан. Там охающая Дидинья выдала ей пластырь, вручила вдобавок таблетку аспирина и пообещала никуда не звонить. Увидев аспирин, Эшу уныло проворчал, что лучше бы налили кашасы за счёт заведения, позволил Эве залепить себе рассечённую кожу на лбу и, как был без майки, с обнажённым торсом, взгромоздился на мотоцикл:

– Поехали, женщина! Сама видишь, что творится!

– Подожди. Ты не дорассказал мне.

Эшу скорчил гримасу, – мол, не до того сейчас, – но Эва упрямо напомнила:

– Ты сам говорил, что я должна всё знать. Что сделал Шанго, когда поднялся пьяным к матери?

– Он… – Эшу надел свой чёрный шлем. – Он сделал то, что… не мог делать с ней. То, что однажды почти сделал с Йанса.

– Что?! – Эве показалось, что она ослышалась. – Он что… прикоснулся… оскорбил… изнасиловал… свою мать?!

– Он не дошёл до конца, – сказал Эшу. Голос его из-под шлема звучал глухо, незнакомо. – Но порвал на ней платье. И ещё что-то. Я выволок его оттуда, дал пару раз по морде… Но я тоже был пьян. И вырубился вслед за ним. А когда очнулся – Шанго уже не было.

Эшу надвинул глубже шлем и, едва дождавшись, пока Эва сядет ему за спину, сдёрнул мотоцикл с места.

Снова ветер свистел в ушах. Оглушённая услышанным, Эва машинально прижималась к обнажённой, горячей спине Эшу (сама она замёрзла через две минуты после выезда с пляжа), пыталась думать о его словах, – но мысли путались. Бандит и сутенёр Шанго чуть не изнасиловал собственную мать. Неудивительно, что Эшу не хотел рассказывать об этом. Неудивительно, что все они так взвинчены. Неудивительно, что их мать заперлась в доме и никому не открывает дверь… «И теперь Шанго прячется… ещё бы! И все они злы на него, и никто не хочет его видеть – а без него не выйдет макумбы! Господи, что же тут можно сделать? И… что случилось с моей Ошун? Где она сейчас?»

Напряжённо размышляя, Эва не сразу заметила, что Эшу вытворяет на дороге какие-то странные вещи. Мотоцикл то вихлялся, как пришлёпнутая мухобойкой оса, то убыстрял, то сбрасывал ход, то кидался в сторону, подрезая летящие по соседним полосам машины… Забеспокоившись, Эва оглянулась.

И сразу же увидела чёрные байки.

Их было семь, и они неслись по шоссе, выстроившись классической тевтонской «свиньёй». Семь «харлеев», мощных, огромных, двигались ровно и стремительно, как танки, преследуя лёгкую «ямаху» Эшу. Тот петлял как заяц, дважды бросался прямо под колёса огромного трейлера, из кабины которого коренастый негр в синей футболке тряс кулаком и сыпал отборной бранью, – но расстояние между «харлеями» и «ямахой» неуклонно сокращалось.

«Может быть, я умею летать? – лихорадочно соображала Эва, вцепившись в Эшу, – Если я – ориша, как они все, то должна, наверное… Может быть, я сейчас взлечу вместе с Эшу и мотоциклом? Ну, пожалуйста, пусть мы взлетим, пусть мы взлетим!!!»

Через полминуты стало ясно, что мольбы бессмысленны: «ямаха», хоть убей, не желала становиться «боингом». «Харлеи» неслись за ними след в след: Эва, оглядываясь, уже видела серые безглазые лица в прорезях шлемов. Один из преследователей выдвинулся вперёд и вот-вот должен был сравняться с их мотоциклом. Эшу снова круто вильнул и понёсся вровень с трейлером, прячась за его огромными колёсами.

«Туман! – вдруг жарко выстрелило в висках у Эвы. – Должен лечь туман! Плотный! Густой! Это же почти что дождь… Нам нужен туман! Туман!»

Грязно-белая завеса сгустилась мгновенно, едва Эва подумала о ней. Дорога огласилась скрежетом, грохотом, воплями водителей, яростными сигнальными гудками. Сразу несколько машин, потеряв дистанцию, врезались друг в друга. Трейлер, которым они прикрывались, превратился в смутную тень. Эшу, дёрнув мотоцикл, выровнял его, согнал на обочину, свернул на едва заметную просёлочную дорогу – и понёсся, набирая скорость, по невидимому пути сквозь непроглядные белесые хлопья.

Проехав около километра в тумане, мотоцикл начал тормозить.

– Молодец, женщина, а теперь убирай эту кашу! Я не вижу, куда ехать!

«Пусть не будет тумана!» – подумала Эва. Ничего не изменилось. К ней повернулась обозлённая черная физиономия в шлеме.

– Ну?! До ночи будем тут стоять?!

– Прости… У меня… не получается…

– Сосредоточься, – тихим от бешенства голосом попросил Эшу, – и Эва испугалась по-настоящему.

«Хочу, чтобы не было тумана… Пусть исчезнет этот туман! Да уйди же ты, растворись! Не слушается…»

– Эшу, я стараюсь! Но он никуда не девается!

– Тогда попробуй позвать брата! Он поможет! Ну! «Арроробой, Ошумарэ[43]!»

И Эва, не раздумывая, вскричала в голос:

– Арроробой, Ошумарэ! Арроробой!