Дети Ирены

Часто спасенных из гетто детей крестили, и они «становились» католиками. Благодаря этому обряду за ними закреплялся целый набор подлинных церковных записей и документов, которые уже не нужно было подделывать. Иной раз, впрочем, родители отрицательно качали головами, когда Ирена говорила им, что крещение поможет спасти и поможет спрятать детей. Для таких родителей переход в другую веру был непреодолимым препятствием. Еврейский закон в этом смысле выражается абсолютно ясно, говорили ей ортодоксальные отцы. Мы не можем изгнать детей из еврейского народа только ради того, чтобы им удалось выжить сейчас. Еврейская община в гетто активно обсуждала этот вопрос, обращаясь за советом к раввинам. Мы не должны уступать духовному уничтожению наших детей, – говорили евреи друг другу²¹¹. – Что с того, что мы спасем несколько сотен детей, если больше 300 000 варшавских евреев уже уничтожено? Пусть они погибнут или выживут вместе со всей общиной. Других родителей проблема веры не волновала. Спасите моего ребенка, – говорили Ирене эти люди. – Сделайте то, что должны, чтобы спасти жизнь моей дочери. Внутри еврейского сообщества нарастал раскол, и Ирена с ее сетью оказалась в центре спора. Многое здесь зависело от личного доверия. Отчасти в этом крылась причина того, почему многие из тех, кого спасла Ирена, были сиротами, детьми старых друзей или происходили из ассимилированных еврейских семей.

Разлад возникал и в сети самой Ирены. Сама она набожностью никогда не отличалась, придерживаясь светских ценностей и прежде всего политики активного действия. Но также она росла в окружении еврейской культуры и не могла отрицать ее силы и красоты. Однако Ян Добрачинский и Яга Пиотровская, которые были сейчас близки друг с другом как никогда, оба были ревностными католиками. Благодаря своей вере Ян имел большое влияние на монахинь и глав религиозных семейств. Его авторитет спас немало жизней, и Ирена была благодарна ему за поддержку. Но для Яна и Яги крещение этих детей имело огромное значение само по себе. Поэтому еврейское сообщество стало относить Ирену Сендлер и Яна Добрачинского к разным категориям.

Однажды в 1942 году в контору к Яну без предупреждения пришел скрывающийся на «арийской» стороне незнакомый еврейский мужчина. Этот человек был лидером общины. Он объяснил удивленному Яну, что работает врачом. Хотя история не сохранила имени этого загадочного посетителя, скорее всего им был доктор Адольф Берман, директор CENTOS, организации по опеке над сиротами, отвечающей за молодежные круги гетто²¹². Доктор Берман хорошо знал Ирену и очень ценил ее работу. В отношении же Яна Добрачинского у него были другие взгляды.

Я пришел, чтобы поговорить с вами о проблеме крещения еврейских детей, – прямо сказал доктор Берман. Он появился здесь, невзирая на опасность разоблачения и ареста, и потребовал от имени еврейского сообщества искреннего разговора и какого-то объяснения. Все подполье знало об анонимных социальных работниках, которые помогают укрывать еврейских детей в церковных приютах. Но стали доходить слухи, что этих детей крестят как католиков. Доктор хотел знать, зачем этих детей нужно обращать в другую веру? Какова цель Яна? Ведь все, что нужно детям, это документы и безопасное убежище, откуда их потом заберут семьи.

Ради их же безопасности, – отвечал Ян. – Мне кажется, это очевидно. – Ян пожал плечами и тонко улыбнулся доктору. Он меньше всего сейчас хотел углубляться в философские споры. Крещение было ценой его помощи, и община могла либо принять ее, либо отказаться. Доктор был возмущен. Разумеется, детям нужны документы. Сделайте так, чтобы они получили записи о крещении, чего бы это ни стоило. Но крестить-то их зачем, духовно отсекая тем самым от их корней? Им что, действительно нужно произносить все эти слова? Ян был непреклонен даже на этот счет. Если дети и их родители захотят после войны возвращения к иудаизму, – ледяным тоном ответил он, – этого должен захотеть прежде всего сам ребенок. До того же детей в монастырях будут воспитывать как католиков. Их будут воспитывать как поляков, какими их видел Ян. «Жесткие условия», – проворчал доктор²¹³. Ян пожал плечами. Еврейские родители были не в том положении, чтобы спорить.