Дети Ирены

Была еще одна тюремная традиция. В первый день ареста заключенных жестоко избивали³¹⁴. Часто это давало свои плоды, потому что на второй или третий день многие становились более сговорчивыми. Ирена никогда не рассказывала об избиениях в тот первый день или последующие, но другие с ужасом вспоминали о пытках. Били в лицо кулаками и сапогами, выбивая глаза, ломали кости резиновыми дубинками, паяльными горелками прижигали лицо и грудь. Выбивали плечи. После истязаний хромающих, окровавленных, часто без сознания, заключенных бросали обратно в камеры, оставляя их дожидаться, пока в воротах не покажутся крытые тюремные грузовики, чтобы отвезти их в Павяк. 20 октября 1943 года среди этих избитых, полуживых тел была и Ирена. В темном кузове в тот первый день она пыталась прогнать из головы боль и страх, пока грузовик гнал по городу, а его гудки звучали безутешным рефреном, но болью отдавалось каждое движение.

В Павяке тюремная охрана провела Ирену вниз по широким каменным ступеням. Тех, кто не мог стоять, тащили, и несколько мрачных врачей и медсестр вытаскивали из грузовиков тех, кто был в самом тяжелом состоянии, и грузили их, стенающих, на брезентовые армейские носилки. Официально Павяк был тюрьмой для политических заключенных, ученых, студентов, врачей и интеллигенции из подпольных университетов и Сопротивления. Но на самом деле это была печально известная секретная тюрьма гестапо, и закон здесь не действовал. Треть из тех, кто прибыл в тот день вместе с Иреной, будут казнены. Большинство других, брошенных в ночные грузовики, погибнут. Предназначенных для отправки в концлагеря Равенсбрюк и Освенцим вытаскивали на тюремный двор и избивали прикладами винтовок, загоняли в автобусы, приковав наручниками друг к другу³¹⁵. Ирена знала, что впереди ее ждет то же самое.

Она была потрясена, увидев среди заключенных Павяка старых друзей. В ту ночь в камере Ирена и ее соседка Бася Дитрих безмолвно держались за руки³¹⁶. Возбужденным шепотом, уже после отбоя, Бася рассказала Ирене, что еще одна их знакомая, Хелена Пехцин, тоже здесь. Хелена была школьной учительницей истории. С Басей Ирена жила бок о бок уже многие годы в городском районе Воля, где она была лидером харцеров и управляла общественным детским садом. Басю Ирена знала еще по первым годам своего брака с Митеком. Но у Баси тоже имелась своя тайная жизнь: она была капитаном в движении Сопротивления, известном как Powstancze Oddzialy Specjalne «Jerzyki» – «Специальные повстанческие отряды «Стрижи» – группе преданных своему делу мужчин и женщин, проводивших параллельно с сетью Ирены операции по спасению еврейских детей из гетто. Хелена была оперативным партнером Баси. К весне 1943 года, когда «Стрижи» объединились с Армией Крайовой, став частью разветвленной подпольной сети, куда входила и «Жегота», их группа уже наладила регулярную связь с Иреной³¹⁷.

В то утро Ирена встретила в тюрьме еще одну свою подругу. Ядвига Янджейовская была жива! Ирена едва верила глазам. Ядвига была одной из девочек доктора Радлиньской, на несколько лет старше Ирены, и та сразу же доверилась ей. Ядвига и ее возлюбленный-еврей Хорак присоединились к Сопротивлению сразу же после начала оккупации, работая в подпольной прессе, и в течение трех лет им удавалось ускользать от гестапо. Но в 1942 году обоих арестовали. Хорака убили, а Ядвига год томилась в тюрьме, вынужденная мыть кабинеты и уборные, хотя и имела медицинское образование. Но в тюрьме уже набирала силу ячейка Сопротивления, и вскоре Ядвига стала ее частью. Сердцем этой ячейки были две пары: во‑первых, доктор Анна Сипович, дантист, и ее муж, доктор Витольд Сипович, а во‑вторых – Зигмунт Сливицкий, тоже врач, с женой, старшей медсестрой Анной Сливицкой. Все четверо были частью польского Сопротивления; женщинам, как и Ирене, было чуть за тридцать, и они были бесстрашны.

В девять часов утра на второй день заключения Ирена ждала вместе с остальными. Скудный завтрак, включавший кусок заплесневелого хлеба и стакан эрзац-кофе, был окончен. Как и традиционный, проходивший около половины девятого утра, вызов на казнь. Когда вызванных женщин выводили из камеры, Ирена опустила глаза. Она не могла смотреть на это. Выше своих потертых ботинок, вдоль щиколоток, она чувствовала красные рубцы. Ночью там ползали клопы. И стоит только чуть шевельнуть головой, как начинала пульсировать боль от вчерашних ударов гестаповцев. В девять часов стали вызывать тех, кого направляли в медицинские клиники. Ирена никак не могла собраться с мыслями. Услышав голос Ядвиги Янджейовской, вызывающей ее в кабинет дантиста, она резко подняла голову. Дантист? Мне не нужен дантист… – начала было она.

И тут ее осенило: это сигнал! Ирена молча вышла из камеры и в сопровождении охранника отправилась к дантисту.