Дети Ирены

Из окна тесного кабинета, куда ее привели, открывался вид на руины гетто³¹⁸. Было сложно забыть, свидетелем чего она там была. Ева. Доктор Корчак. Ракель. Ала. Йозеф. Насколько хватало глаз, перед ней расстилалось море щебня, камней и обгоревших руин.

Когда тюремный дантист доктор Анна Сипович скользнула в комнату, Ирена поняла, что знала ее еще до войны по кругам активистов. Какое облегчение быть среди друзей! Ирена начала говорить, но Анна тут же приложила палец к губам, указав на стоматологическое кресло. Ирена кивнула. Чтобы не вызвать подозрений, Анна должна будет просверлить ей маленькую дырку в зубе и заполнить полость, которой никогда не существовало. Сидя в кресле, Ирена поняла наконец, что Анна незаметно передала ей gryps — завернутое в кусочек ваты тайное тюремное послание. Оно было от Юлиана Гробельного – Троянца – и гласило: «Мы делаем все, что можем, чтобы вытащить тебя из этого ада»³¹⁹. На листке оберточной бумаги, который дала ей Анна, Ирена нацарапала в ответ самое важное: Списки в безопасности! Если Ирена не сломается под пытками, никто не узнает, где хранятся спрятанные листы. Ирена не сказала Юлиану, что списки остались у Янки. Если бы сообщение перехватили, они потеряли бы все. Это решение окажется невероятно правильным.

На протяжении нескольких следующих дней и недель поездки на аллею Шуха, как и обещал немецкий дознаватель, становились все более частыми. Иногда утром, слыша фамилии тех, кого сегодня должны были перевозить и пытать, сердце Ирены сжималось в ожидании услышать свое имя. Скоро ей сломают ногу, и шрамы, уродливые, открытые раны, побегут рваными полосами по всему ее телу и останутся с ней навсегда³²⁰.

От смерти все эти дни Ирену уберегал один-единственный факт – немцы понятия не имели, кто у них в руках. Гестапо думало, что Ирена лишь мелкий винтик, глупая молодая женщина на периферии подполья. Они понятия не имели, что захватили одного из лидеров Сопротивления, человека, ответственного за убежища для тысяч детей по всему городу. Но немцы не будут оставаться в таком неведении вечно. Превозмогая боль, Ирена рассуждала про себя. Иногда пытка была вполне терпима, и ей хватало концентрации для того, чтобы хоть на время отстраниться от страдающего тела. В другой раз избиения были ожесточеннее, и тьма захлестывала разум, мешая думать. Готова ли она умереть, чтобы спасти остальных? Она знала, что от нее зависят жизнь и смерть тысячи людей. Она вновь и вновь повторяла свою историю. Она просто социальный работник. Она ничего не знает. Ирена запретила себе даже думать об Адаме, чтобы в какой-то момент его имя не сорвалось с губ, когда она будет падать на пол от ударов.

Дважды в день, днем и вечером, грузовики отвозили людей обратно в Павяк. «Посторонний наблюдатель мог подумать, что это машины «Скорой помощи» везут жертв катастрофы, – вспоминал один из врачей³²¹. – Лица их были бледными, покрытыми кровью, глаза черными, одежда мятой и испачканной в грязи, часто с оторванными рукавами и карманами». Иногда среди них была и Ирена. В другие дни она работала в тюремной прачечной, часами стоя на изувеченных, отзывающихся резкой болью при каждом движении ногах, отстирывая в перерывах между пытками испачканное немецкое белье. Теперь она сильно хромала и ежедневные выходы в тюремный двор давались ей с трудом. Когда качество работы прачек не устраивало немцев, наказание было суровым. Однажды разъяренный охранник выстроил женщин из прачечной лицом к стене и, шагая вдоль ряда, всаживал пулю в затылок каждой второй. Ирена оказалась среди выживших.

Утром того дня, когда распространилась весть об аресте Ирены, в ее окружении началась паника. Юлиан Гробельный и руководство «Жеготы» сразу столкнулось с рядом проблем, самой серьезной из которых были списки с адресами и именами детей. Если Ирену убьют, вся эта информация погибнет вместе с ней. Тысячи детей, многие из которых были слишком малы, чтобы помнить свое настоящее имя и происхождение, в этом случае навсегда будут потеряны для своих семей и всей еврейской нации. Но была еще бо́льшая опасность: ее для детей представляла сама Ирена. Она говорила об этом прямо: «Волновались они не столько обо мне… сколько о том, переживу ли я пытки. В конце концов только я знала, где были все эти дети»³²². Если она сломается, катастрофа будет полной и сокрушительной. Но спасение ее было непростой задачей. Чтобы его осуществить, нужно было подкупить кого-то из высших чинов гестапо.

Дома у Марии Кукульской тоже были проблемы, но другого плана. Все обитатели ее квартиры задавали себе один и тот же вопрос: выдержит ли Ирена пытки? Что уже известно немцам? Янка Грабовская сразу же сообщила об аресте Марии и Адаму, но могла лишь посоветовать им готовиться к худшему.