Дети из квартала «Рядом-с-небом»

Мама уже не была такой веселой, и ей не нравилось, когда я пытался говорить с ней или задавал какие-нибудь вопросы. Потому что ей нужно было уехать, и так, чтобы я этого не заметил. В общем, она просто «подарила» меня бабушке с дедом. Помню, было уже поздно и мы собрались ложиться спать. Но я видел, как она укладывала вещи и как Разиня заходил в наш домик с зелеными воротами и помогал маме закрыть чемоданы. Мне не хотелось спать, но еще больше не хотелось идти в дом деда и бабки. Разиня отнес туда чемоданы, и я видел, как мама шепталась о чем-то с теткой. Мне сказали, чтобы я их ждал, что они только сходят в церковь и скоро вернутся. Я так и сидел в дедушкином кресле, пока не заснул. Когда утром я проснулся на тетиной кровати, мамы уже не было. С тех пор я больше не ходил в домик с зелеными воротами.

Дедушка и бабушка были очень добры со мной. Они любили меня, но еще больше любила меня тетя. Она брала меня к себе в комнату, ласкала меня, а потом вытаскивала бумажные цветы и прикалывала их мне, словно я был маленькой девочкой. Мне это не очень нравилось, но тетя была такая добрая, она покупала мне сладости и одевала меня, и я делал все, чего она хотела. Тетя такая же красивая, как и мама. А любит меня даже, наверное, больше, чем мама: уж она бы не согласилась оставить меня у деда с бабкой.

Я вспоминаю минуты, когда дедушка на что-нибудь сердился. Было даже страшно. Но меня он никогда не бил. А бабушка иной раз била, но так, чтобы дедушка об этом не узнал. Потому что деду не нравилось, когда я плакал. Однажды, когда я упал из гамака, потому что тетя слишком сильно его раскачала, дедушка чуть не ударил ее. В тот вечер я был готов сделать все, только бы тетя забыла те слова, которые он ей сказал…

…Мама просыпается. Видно, что она в плохом настроении. Рикардо вновь чувствует, что он голоден. Трава за окном совсем сухая, поникшая, и воздух так раскален, что трудно дышать. Потом идут пашни, ровные, с рыжеватой землей. Поезд уже спустился с гор, окутанных белыми облаками, и катит теперь по безлесной равнине там, где река Магдалена бежит рядом с железнодорожным полотном. После того как мы пересечем эту реку, думает Рикардо, впереди будет деревушка, где всегда (продают разные фрукты: сливы, манго, чиримойю, анон. Если мама даст мне немного денег, я куплю сливы для тети. И для Серафима, если останется…

Рикардо опять начинает думать о матери, о ее плохом настроении и тут догадывается: это потому, что они возвращаются на ранчо. Наверное, мать не разговаривает с ним и не ласкает его еще и потому, что ей не хочется туда возвращаться… Когда приедем, думает Рикардо, я изобрету какую-нибудь новую игру или расскажу маме, чему меня научил дед, пока ее не было. Она может ответить, что я уже рассказывал ей об этом в письмах, но я что-нибудь придумаю, а может быть, расскажу ей о том, как мы играем с тетей, когда дедушка гасит в доме свет, или как мы тайком от деда ходим купаться на пруд, или как катаемся на мотоцикле, когда я убегаю с уроков в школе. В общем, ей не будет скучно, и тогда мы, наверное, опять будем с ней играть.

Это так и будет — конечно, если мама меня любит. А может, она и не думает обо мне: ведь «подарила» же она меня дедушке с бабушкой. «Подарила». Так говорят мне Серафим и товарищи в школе, когда я с ними поругаюсь. И еще говорят, что дед отправил меня в Боготу потому, что я ему надоел. И чтобы я напомнил матери о своем существовании. «Она у тебя, — говорили мальчишки, — как корова, у которой отняли теленка. Сначала грустит по нему, а потом забывает». Наверное, об этом же писал матери и дед в письме, которое велел ей передать.

Мне все кажется, что мама забыла меня. Наверное, и письма, которые я ей посылал, не очень-то заставляли ее думать обо мне. Ну и пусть! Больно мне нужно! Ведь если меня кто-нибудь обидит или изобьет, я могу прийти к тете или к бабушке, и они всегда встретят меня ласковым словом, утешат… Она меня забыла! Вот почему она не хочет ни говорить, ни смеяться со мною, как раньше…

Поезд все еще идет вдоль реки. Земля вокруг стала сухой, и солнце палит так нещадно, что его лучи колют, как булавки. Мама снова задремала. А может быть, что-то вспоминает. Мне хочется снять пилотку… И тут мне приходит в голову мысль: а разве она купила бы мне эту замечательную пилотку, если бы не любила метая! Эту суконную пилотку, которую я сам выбрал и какой нет ни у кого в Морале! Она мне сама помогла выбрать, и ни слова не оказала, что дорого. Она любит меня, хоть и не покупает мне слив и не хочет со мной поговорить. Я знаю, в чем дело, и надеюсь, что мне удастся развеселить ее своими историями. А потом я попрошу деда, чтобы он отдал нам обратно домик с зелеными воротами и чтобы тетя опять пришла к нам жить. Если мама хочет, то я не буду водиться с пастухом и буду хорошо учиться, чтобы потом ей помогать и чтобы она не уезжала больше работать в город.