Дети капитана Гранта

Друзья и родные подошли к возвышению и обступили его тесным кольцом. Вдруг, словно по сигналу дирижёра, воздух огласился отчаянным криком, стенаниями, воплями и рыданиями. Весь этот шум подчинялся, однако, какому-то ритму, жалобному и замедленному. Близкие покойника ударяли себя в грудь и голову. Родственницы царапали себе лица и проливали больше крови, чем слёз. Несчастные женщины добросовестно выполняли обряд, но этих внешних проявлений горя было недостаточно, чтобы умиротворить душу покойника. Чтобы отвести гнев мертвеца от живых соплеменников, чтобы он не жалел на том свете о благах, покинутых на этом, одного плача было недостаточно. Супруга вождя должна была разделить с ним ложе в могиле. Несчастная всё равно не согласилась бы пережить своего мужа. Таков был обычай, и новозеландская история полна примеров таких жертв.

Вдова вождя подошла к возвышению. Это была совсем ещё молодая женщина. Её волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Её крики и вопли поднимались к небу. Жалобы, сетования, перечисления заслуг покойника прерывались рыданиями. Вдруг, в пароксизме горя, она бросилась на землю и заколотилась головой о подножье возвышения.

В эту минуту Каи-Куму приблизился к ней. Несчастная вдова вскочила на ноги, но тут же, сражённая страшным ударом дубины, упала мёртвая на землю.

Дикие крики огласили воздух. Сотни рук угрожающе протянулись к пленникам, потрясённым этим страшным зрелищем. Но никто из дикарей не тронулся с места, потому что погребальный обряд ещё не кончился.

Жена Кара-Тете соединилась снова со своим мужем. Оба трупа лежали теперь рядом на возвышении. Но для загробной жизни усопшему недостаточно было одной супруги. Кто станет прислуживать ему в небесах, если рабы останутся на земле?

Шесть рабов приблизились к трупам своих властелинов. Это были воины чужих племён, которых безжалостный закон войны вверг в рабство. Пока был жив Кара-Тете, они испытывали жесточайшие страдания от дурного обращения, кормились объедками, работали сверх сил без отдыха и срока. Теперь, по верованиям маорийцев, они были обречены вечно влачить то же рабское существование в небесах.

Эти несчастные, казалось, примирились со своей участью. Их руки не были связаны, значит никто не сомневался, что они примут смерть, не пытаясь сопротивляться. Впрочем, эта смерть была лёгкой: они были избавлены от мучений. Пытки готовились другим жертвам — виновникам гибели вождя, стоявшим в двадцати шагах от покойника. Чтобы не видеть этих ужасных сцен, пленники старались смотреть в сторону.

Шесть ударов дубинами, нанесённые шестью сильными воинами, покончили счёты шести рабов с жизнью. Обливаясь кровью, они мёртвыми свалились на землю.

Это послужило сигналом к началу отвратительной сцены людоедства. Трупы рабов не защищены табу, как трупы вождей. Они — общественное достояние. Поэтому, как только жертва была принесена, вся толпа туземцев — вожди и старики, воины и женщины, дети и жрецы — со звериной яростью накинулись на ещё тёплые тела рабов. Затем двадцать костров вспыхнули в различных местах площади, и запах горелого мяса заполнил воздух.

Гленарван и его спутники, едва дыша от ужаса, старались скрыть от глаз двух несчастных женщин эту отвратительную сцену. Они знали теперь, какая участь ожидала их, и понимали, что смерть покажется желанным избавлением от ужасных пыток.

Между тем на площади начались танцы. Дикари напились сока растения «piper excelsum» и стали неистовствовать. В них не оставалось теперь ничего человеческого. Казалось, ещё минута, и, забывая про табу вождя, они накинутся на пленников и разорвут их на части.

Но Каи-Куму сохранял трезвость среди всеобщего опьянения. Он строго следил за тем, чтобы кровавая оргия не перешла известных границ, и по истечении часа прекратил беснования дикарей, приказав приступить к последним погребальным обрядам.

Воины перенесли трупы Кара-Тете и его жены на широкие носилки; согласно новозеландскому обычаю трупы не положили, а усадили на носилки с подобранными к животу коленями. Погребение не было ещё окончательным — покойников закапывали в землю только для того, чтобы земля уничтожила плоть, сохранив кости.

Удупа, то есть могила, была выкопана за чертой ограды, примерно в двух милях от форта, на вершине невысокого холма Маунгаиаму.

Четверо воинов подняли носилки с трупами Кара-Тете и его жены и под звуки траурных песнопений всего племени медленно перенесли их к месту последнего успокоения.

Пленники, по-прежнему бдительно охраняемые, провожали глазами погребальную процессию, пока она не вышла за пределы форта. Звуки пения и крики постепенно замирали в отдалении. В продолжение получаса процессия не была видна — она шла по ущелью в горах. Но затем она снова показалась, медленно взбираясь по тропинке, которая змеевидно поднималась к вершине холма. На расстоянии волнообразные движения длинной колонны людей производили фантастическое впечатление.