Дети капитана Гранта

– Жалеть пройдоху Айртона не приходится, – отдуваясь, проговорил Паганель. – Этот островок – истинный рай!

– Да, он действительно был раем для нас троих, – отозвался Гарри Грант. – Жаль, что маловат. Я мог бы основать здесь, в Тихом океане, шотландскую колонию.

– Вы, значит, не оставили эту мысль? – спросил лорд Гленарван.

– Сэр, конечно нет. Мне кажется, что и вам было суждено спасти меня только для того, чтобы я завершил дело своей жизни.

– Будущее в наших руках! – проговорил Гленарван. – Попробуем вместе осуществить вашу мечту, капитан… А теперь мы готовы выслушать вашу историю.

– В ночь с 26 на 27 июня 1862 года, – начал Гарри Грант, – «Британия», потеряв управление, разбилась о скалы близ острова Марии-Терезии. Моя команда практически полностью погибла. Лишь матросам Бобу Лирсу, Джозефу Беллу и мне удалось достичь берега. Земля, приютившая нас, представляла собой необитаемый островок длиной в пять и шириной в две мили. Здесь росло несколько деревьев, имелся источник пресной воды. Мы не пали духом и приготовились к упорной борьбе за жизнь. Мы начали с того, что подобрали все обломки судна, инструменты, небольшое количество пороха, оружие и мешок с зерном, представлявшим для нас главную драгоценность. Первые недели были отчаянно тяжелыми, но вскоре охота и рыбная ловля обеспечили нас пищей. Спасенные с судна астрономические приборы помогли точно определить, где расположен наш островок. Именно тогда я понял, что только счастливый случай может прийти нам на выручку.

Мы трудились не покладая рук. Уже вскоре несколько акров земли были обработаны и засеяны. Картофель, цикорий и щавель сделали разнообразнее нашу скудную пищу. Со временем появились и другие овощи. Мы поймали и приручили нескольких козлят – и в результате были обеспечены молоком и маслом.

Затем из выброшенных на берег обломков «Британии» мы выстроили этот домик, покрыли его просмоленной парусиной и благополучно пережили период дождей. Не раз я был готов пуститься в море на лодке, сделанной из плавника и корабельных досок, но ближайшая земля – архипелаг Паумоту – находилась от нас в полутора тысячах миль. Как часто, стоя на береговых скалах, мы мечтали увидеть в морской дали очертания судна! Но за все это время лишь два-три раза на горизонте показались паруса, да и те вскоре исчезли. Так минуло два с половиной года. Мы перестали надеяться, но вчера, взобравшись на самую высокую гору, я увидел на западе легкий дымок, который постепенно приближался. Вскоре я уже мог различить судно, которое направлялось к острову.

Это был мучительный день! Мои товарищи развели костер на одной из здешних вершин. Наступила ночь, но с яхты не давали знать, что заметили нас, и я больше не колебался. Тьма сгущалась, а судно могло ночью покинуть эти воды. Я бросился в воду и поплыл. Я был уже в каких-нибудь тридцати саженях от судна, когда оно вдруг поменяло галс и начало удаляться. Вот тогда-то я и стал кричать…

Мне пришлось вернуться на берег. Мы не сомкнули глаз до утра и чувствовали себя обреченными на одиночество. Но наступил рассвет, и мы увидели, что судно еще находится вблизи побережья, а затем от него отчалила шлюпка… Какая это была радость! Когда же я понял, что в лодке находятся мои дорогие дети… о, это был самый счастливый миг моей жизни!

Только теперь капитан узнал, что обязан спасением тому самому документу, который через неделю после крушения запечатал в бутылку и доверил морю, не питая никаких особых надежд.

Жак Паганель, выслушав рассказ Гранта, нетерпеливо воскликнул:

– Капитан, но скажите мне ради всего святого, что вы в действительности написали в вашем послании? Ведь полный текст так до нас и не дошел!

– Извольте, – ответил Гарри Грант. – Я вложил в бутылку послания, написанные на трех языках. Какой из трех вас интересует?

– Пусть будет французский, – предложил лорд Гленарван, – он сохранился лучше других, и наше толкование основывалось на нем.

– Дословно: «27 июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия» из Глазго потерпело крушение в тысяче пятистах лье от Патагонии, в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант добрались до острова Табор…»

– Как?! – вскричал географ.

– «…и там, постоянно испытывая жестокие лишения, они бросили в море этот документ на 153° западной долготы и 37° 11´ южной широты. Окажите им помощь, или они погибнут».

Паганель сорвался с места:

– Но почему Табор? Ведь это остров Марии-Терезии!

– Вы совершенно правы, господин Паганель, – кивнул капитан Грант. – На английских и немецких картах он обозначается как остров Марии-Терезии, а на французских – как остров Табор.