Дети хлебных времен

– Хочу, – признался он. Туман вновь заволок сознание, на добрых полчаса проводник забыл обо всем на свете. Даже о том, что неделей раньше Беана числилась в подружках у Роха. В самом деле, подумаешь – числилась! Было и сплыло. Жить нужно сегодняшним днем. Живущие прошлым – обречены на печаль, живущие будущим – на жестокосердие по отношению к своему настоящему…

Позднее, стараясь ступать чуть слышно, они вернулись в утлую землянку. Но там еще не спали, – слушали горбатого старика с уродливой культей от левого плеча. Незаметно прикорнув у порога, Согомак тоже прислушался к дребезжащему голосу калеки.

– …Ума не было, вот и отправились за ним. Ровнехонько по следам зверя. Заплутать сложно. Где следы, а где и кучка помета. Известное дело, цефалы – твари ленивые. Бродят обычно одной и той же тропой. Опять же борозды от когтей, – даже на камнях видно, а уж про землю я и не говорю…

– Ты про еду давай, что нам твои когти!

– Ну… Еда, само собой, в пещере оказалась. Целая гора! То есть, если трех рослых тараков друг на дружку поставить, вот такая примерно высота и была.

Кто-то из слушателей звучно присвистнул. Рассказчик довольно закивал головенкой.

– Да уж, пищи там скопилось приличное количество. Не знаю уж, сколько сезонов они все это таскали, но был там и ямус с корнеплодами, и печености с блестками, и мукса с грибочками. Одним словом, чистая Райская Чаша! Жаль, мало нас было, да и много ли мы сумели бы поднять? В общем пришлось попотеть. Ходили туда-сюда, выносили и складывали. А на последней ходке меня цефал и заприметил. Я чуть подотстал, понимаешь. Лямки чертовы развязались, пришлось остановиться. А тут он как раз и вперился всей тушей в пещеру. Я на стену – он за мной. Я выше, а он, подлец, на задние лапы встает. Благо щель какая-то попалась, – я туда и втиснулся. Все равно как пробка в кувшинное горло. Только тогда он меня и клацнул. Баул вырвал, а заодно и руку отхватил. Как раз по плечо.

– А дальше что было?

– Дальше отсиживался. Рану кое-как перетянул, старался не стонать. Цефал-то мимо еще несколько раз проходил, но то ли попривык к моему запаху, то ли неинтересно ему стало. Какой прок в старом калеке? – Старик со вздохом погладил изувеченное плечо. – А сезона через три я оттуда выбрался. Еще и окорок с собой прихватил, чтоб не пустым возвращаться.

– Ну, ты, дед, даешь!

– А что! Чай, моя рука стоила того окорока. Можно было и больше прихватить, только с одной клешней да в моем состоянии много ли унесешь?

– Да уж, мы бы там не растерялись, – вздохнул Кайсан. – В пару ходок сумели бы затариться.

– Согомак говорил, там отравы тоже хватает. – Неуверенно напомнил Кревет.

– А то мы не поймем – что отравлено, а что нет! – Рох фыркнул. – Или нюхалки у нас нет?

– Да-а уж… Я бы туда точно сходил! – Кайсан мечтательно погладил себя по животу.

Воодушевленный чужим вниманием, старик снова заговорил:

– Это что, мы раз в Гании были – вот где житуха так житуха! Одна беда – нашего брата там невпроворот. Теснотища – жуткая! Зато и Вихри неуклюжие да неловкие, то и дело промахиваются. Сам видел, как на тамошней Пашне народец жирует. Толпами по полям бродят, и никто их не трогает.

– Вот это да! Это я понимаю! – Кайсан даже привстал на своих нарах.

– Потому и рослый народец, что ест от пуза. Иной раз такие толстомясые попадаются, что двое наших не обхватят.

– А к чужакам они как относятся? Не трогают?

– Какое там! – Старик пренебрежительно махнул культей. – Приходи да живи. Им это без разницы. Что делить-то? Пищу? Так ее там на всех Пашнях – и верхних, и нижних. Брага тоже, слышь, попадается. Целыми озерами. Мы, правда, не пробовали, но иные любители находились. Дурели с трех глотков. Песни начинали орать, контроль теряли. Все равно как на капельных болотах. Помню, двое напились из горючего озера да и убрели куда-то среди дня. Думали, точно конец ребяткам. Ничего, вернулись. Рассказывали, какой-то шальной Вихрь пытался их догнать, а они брызнули врассыпную, он промеж них и врезал.

– Верно говорят, Пространство таких оберегает. – Пробурчал Гунт. Помолчав, добавил: – Только я так думаю – до поры, до времени.

Кайсан глянул на него без всякого интереса и снова развернулся к рассказчику.

– Что ж ты, дед, там не остался?

– Так ведь чужая сторона – она завсегда чужая. Конечно, тепло, сытно, а все одно домой тянет.

– Домой? Эту конуру ты называешь домом?

Согомак прикрыл веки. Усталость давала о себе знать. Того, что не отняла дорога, сумела выпить до донышка любвеобильная Беана. Засыпая, краешком уха он продолжал внимать рассказам о Гании и Райской Чаше, о пещере цефалов и свободном народе лесных пургов. Голоса усыпляли, наполняли голову дремотным туманом. Шестое чувство ничего не нашептывало. Мгла – мохнатый зверь без лица – склонилась над ним, теплым языком слизнула, переправив в беспросветную утробу.

* * *