Дети Лавкрафта

– Моя мать создала средство, – присоединилась к разговору Лохинвар. – Она отдала его на хранение Кролику Аббату и Министерству бдительности, когда ушла с имперской службы. Оно-то и погубило врага.

Боуви вздернул седые брови:

– Уж не было ли оно похоже на играющую не в лад музыкальную шкатулку, а?

– Мать носила талисман. Что-то вроде оберега от космического зла. С лихвой погибелен он для шныряющих в ночи. Жаль, не предвидела она, что он и ей самой понадобится. Не ждешь ведь, я полагаю, что навлечешь на себя зло во плоти землевладельца, когда удаляешься на покой в деревню.

– Да-да, талисман, – закивал Хэнд, припоминая. – Кролик размахивал им, когда Барон тащил его на погибель. Талисман вспыхивал чистым белым свечением. Звук долетел… Все черти в аду как один на колени пали. Оставшихся из нас слепота поразила, что много часов длилась. Повезло то, что во дворе замка я оставил отряд в засаде, его-то воины и вытащили нас из замка, когда тот горел.

– Возникает ряд интересных вопросов, – обратился Боуви к Лохинвар. – После смерти вашей матушки до меня доходили определенные слухи о ее происхождении. Одни шепотком сообщали, что она не из смертных, что она была Феей с Подножия Горы при дворе Оберона, которую послали смешать кровь со смертными для целей, в какие посвящен был только этот род…

– Хмм. Джонатан, у тебя моя мать то, моя мать се. Ты в самой гуще войны находился: пара лазутчиков, опасность со всех сторон. Позволь мне прибегнуть к математике. В романтических россказнях меньше…

– …а один мудрец с дальнего запада уверяет, что зимой 9-го года тебя забрали феи и ты несколько зим жила у них. Что ты послана выполнять их распоряжения в мистической броне и с убийственным мечом, отлитым из звездного металла. Говорят, что ты, как Джон Фут и другие из того рода, имеешь власть над Голосом Тьмы.

– Маленькие люди – это миф, – сказала Лохинвар.

– А как насчет маленьких зеленых человечков? – Хэнд махнул рукой, будто смахивая появляющиеся звезды.

– Маленькие зеленые человечки повыше ростом, чем вы полагаете. – Лохинвар удерживала в равновесии музыкальную шкатулку на ладони. – Мои друзья с подножия горы научили меня вырезать такие безделушки, а еще до меня – мою маму. Пять зим и слишком много слез понадобилось мне, чтобы отковать еще одну.

– Тайное оружие, оно во благо. Ваш ловец душ, может, подойдет в крайнем случае.

– Прибавьте души к проявлению того, чего не существует. Разумные существа наделены сознанием. Сознание можно по бутылкам разливать.

– Я не философ, мисс Лохинвар. Я пьяница. Зачем выдавать свое оружие за музыкальную шкатулку?

– Затем, что я не умею играть на губной гармошке.

Вечно отточенный нож

На ужин бобы и жидкий чай. Лохинвар положила голову Мантосу на бок и погрузилась в сон. Флинт щипал жесткую траву, росшую в горах. Мужчины сидели в темноте у затухающего костра, допивая остатки вина Хэнда.

– Джей Ухмылка… жив или мертв? – спросил Боуви.

– Отличный вопрос.

– Никаких предположений?

– Я не видел, как он умирал, если тебя это интересует, – отозвался Хэнд. – Откровенно, мне что так, что так – все равно. Он исполнял приказы своего господина. Барон – вот кто творец разных наших бедствий, а не его прислужник.

– У Лохинвар на сей счет другое мнение. Она спит и видит насадить его голову на кол.

– У каждого из нас свои фантазии. Тебе что грезится?

Боуви считался величайшим варваром-бойцом в десятом, а то и больше поколении. В самый разгар «Экспансии на запад» на афишках появлялись его изображения и в его честь вздымались флаги. Даже тогда столичные остряки втихомолку называли его Истребителем Пелоки. Сотням чертей, раскрашенным в синее, оторвал он головы. Мужчинам, женщинам, детям – без разбора. Прозвище следовало за ним и поныне, через много времени после того, как войны сделались сильно приукрашенными россказнями, нанесенными чернилами на скрижали. Старший его брат пел для королей, а его младший брат мастерил диковинные ножи, дрался на поединках и в конце концов в одном из них дал себя убить (для общего сведения: убийство было обоюдным). Благодарное население боготворило и обожало их обоих. Джонатан Боуви спасал империю. Его награда? Безвестность, если не считать завистников-ученых, большинство из которых изо всех сил старались обелить постыдные подробности экспансии. Начиная со многих-многих побоищ, устроенных Боуви.

– Идем мы на север, по полю после сражения. Я и несколько сослуживцев из полка. Сами понимаете, кругом мертвые. Воздух кровью пропитан. Я скальпы снимаю. Сотни их – с безликих мужиков. – Он держал нож с Зеленой реки так, чтобы тот сверкал в свете костра. Знаменитый братец отковал ему боевой нож и выгравировал на его рукоятке: «Первому среди истребителей Пелоки». – А тебе?