Дети Лепрозория

— Не умеет он! — негодовала она, с трудом держась на плаву — слишком тяжел был цесаревич, слишком неуклюж в воде. Да и за прошедшие часы — слишком невыносим.

— Не отпускай! — закричал Нойко, поняв, что щупальца отцепляются от крыльев. Обратно их было не прилепить никак — Луана контролировала их сама.

— Ишь чего! Так ты не научишься плавать! — фыркнула она и, резко нырнув, отплыла.

Пока Нойко барахтался в воде, пытаясь хоть ногами, хоть крыльями достать до дна, она плавала вокруг него, но так, чтобы он не дотянулся.

— Ты осьминог, Ной! Ты должен уметь плавать! Это твоя стихия!

Где-то на грани осознания Нойко понимал, что она права. Море вызывало у него необъяснимый восторг. Он готов был сидеть возле него сутками напролет и ни о чем не думать. Пытаться ни о чем не думать.

Море было разным. И безмерно спокойным, утешающе тихим — словно ласковый зверь. Лизало руки, щекотало пятки, танцевало на берегу. И тоскливым, особенно по вечерам, растворяя в себе солнце. Оно путалось соленым ветром в волосах, задувало в голову печальные мысли об Аньель и Люцифере. Отрезвляло, бросая в лицо соленые брызги. Оно озверело рычало и сбивало с ног. Колючими брызгами царапало руки, будто огрызалось.

Шумело.

Бурлило.

Трещало и громыхало.

Звало.

Будто родное, самое близкое. Травило раны и зализывало их. Манило к себе и отталкивало ветром в крылья. Но неизменно оно овладевало его душой все сильнее с каждым днем.

А сейчас — и телом. Крылья бессильно бились по волнам, Нойко захлебывался, пытаясь дышать.

Его злила собственная беспомощность. Ах эти кумовы крылья! Не будь их, он был бы свободен!

В первый раз мысль отрубить их показалась заманчивой — ведь Люцифера смогла! И он по привычке принялся обдумывать это, памятуя, что он ее сын. Но реальность напомнила, что пережить такую боль у него нет шансов, в отличие от нее. И четыре крыла — не два, такая потеря крови наверняка станет фатальной.

Вот только это были не щупальца Луаны — плавать с ними было невозможно, они не промокали насквозь, и, полные воздуха, тянулись к поверхности, переворачивая цесаревича в воду лицом.

— Ты безнадежен! — поняв, что еще немного, и Нойко захлебнется, Луана выпрямила его, придержав в воде ровно. Это стоило ей многих усилий, и она не стала об этом молчать. — Надоел! Я вымоталась с тобой, а толку никакого.

— Просто ты не учишь! — огрызнулся Нойко.

— Нет, проблема только в тебе. Меня еще дитем в море со скалы скинули. И я доплыла домой! А ты… — она недовольно поморщилась и потянула брата за крыло к берегу.

— Это ты плохой учитель, — хмыкнул Нойко.

Луана обернулась и погрозила щупальцем.

— Будешь много вякать — и тебя со скалы сброшу!

— Я полечу, — едва не рассмеявшись, ответил Нойко.

Луана глубоко вздохнула. Щупальца налились черно-алым от гнева.

— Я тебе крылышки переломаю и свяжу к Самсавеиловой бабушке! — зашипела она и, поднырнув, поплыла к морю, оставив Нойко. Обернулась только, — Плыви давай, умник!

Но Нойко не плыл, снова захлебываясь в волнах.

Ему было до слез обидно. Когда он учился летать, с ним была только Изабель. Люцифера. И какой бы ужасной она ни была, изо дня в день она летала с ним снова и снова. Прикладывала кучу усилий, показывая ему одно и то же, помогая управлять всеми крыльями, заставляя уметь пользоваться четырьмя, а не верхними двумя. Она была резкой, то терпеливой. Усложняла тренировки, летала наперегонки по самым тяжелым воздушным путям. Даже если сдавался он, решив, что ничего не выйдет — не сдавалась она.

Сейчас он был уверен, что и плавать она бы его научила.

— Бесишь! — раздалось у самого уха. И Нойко понял, что уже не барахтается.

Луана поволокла его за собой за одно из крыльев.

— Какой же ты никчемный! — бурчала она.

— Прекращай, Лу! А то я тебя со скалы на землю скину и буду ждать, когда ты полетишь! — огрызнулся он. И рассчитывал было продолжить перебранку, но осьминожиха замолчала и дотолкала его к берегу.

Когда он забрался на пирс и, лежа на нем, смог перевести дух, Луана подошла с полотенцем.

— Давай сушись и пойдем домой, — спокойно произнесла она.

— Лу? Тебя будто подменили, — Нойко забрал полотенце и вытер им волосы и лицо. Вещи все равно менять.

— Ты прав, пожалуй, — приобняв себя за плечи, шмыгнула она носом. — Это у тебя крылья, а у меня щупальца. Тебе — небо, мне — море. Ты в воде не поплывешь. Я в небе не полетаю. Все правильно. А я почему-то решила, что ты научишься. Но ты не осьминог уже много лет как. Извини.

— Все хорошо, Лу, — Нойко улыбнулся и, подвинувшись, уступил ей место возле себя.

Она села рядом, распластав полноватые щупальца.

— В воде казались меньше, — заметил цесаревич.

Луана похлопала по ним рукой. Они, будто желе, затряслись.

— Внутри вода, мне же на суше ходить долго, я без нее умру, — грустно улыбнулась она.

— Прям внутри? — удивленно отозвался Нойко, поднимая одно из щупалец к себе на колени. Тяжелое.

— Ну не прям, там под воду специальное место есть, много, — пожала она плечами.

— Здорово, — кивнул он, возвращая щупальце. — Я бы наверно смешно с ними смотрелся.