Дети Лепрозория

Луана, прищурившись, оглядела его с ног до крыльев, прикидывая образ. Коротко прихрюкнула.

— Ага!

— Мне — крылья и небо, тебе — щупальца и море, — кивнул он.

— О, я бы хотела полететь! — Луана подняла голову, подставляя лицо морскому ветру и сладко улыбнулась. — Ветер прекрасен! Небо великолепно.

— Покатать? — Нойко толкнул ее локтем в бок. — Как высохну — куда хочешь донесу по небу, ты только воды с собой возьми побольше.

— Правда? — она с надеждой посмотрела на него.

— Ага, хоть завтра.

— Отлично! Всегда мечтала, — прихрюкнула от смеха Луана. — Я так люблю небо. Как ты — море, наверное.

— Только ты меня уже по нему покатала, хватит, — поморщился Нойко. — Я как-нибудь обойдусь, — и отвернулся, пряча от нее глаза.

— Не обойдешься, — Лу тронула его за руку, притянула щупальцем и, взяв вторую руку, положила обе себе на колени. — Ты ведь хочешь в море, оно тебе нравится, оно зовет тебя.

— И что с того?

— Я дорогая путана, — Луана пожала плечами. — И еще у меня есть немного сбережений. Все равно тут тратить почти не на что, у меня все есть.

— К чему ты клонишь, Лу? — Нойко подозрительно прищурился.

— Я куплю тебе лодку! И покажу море!

— Ты не обязана, — смятенно пробормотал он. — Да и я херувим, я бы мог сам…

— Я хочу купить тебе лодку! — насупилась Луана. — Это подарок, с ними не спорят, а покорно принимают! А ты вот начинаешь нести бред. Нет бы кинуться мне на шею! Ах, Лу! Как же ты прекрасна и изумительна! Ах, спасибо, Лу! Я тебе по часы жизни обязан! — театрально приложив свернутое щупальце к груди, воскликнула она. — А ты!

Нойко засмеялся.

— Ну-ка падай ниц! — фыркнула она.

— В воду?!

— А то! Я — твоя Лу! Самая лучшая сестра на свете! Цени это.

Насмеявшись вдоволь, Нойко столкнул Луану в воду. И когда она скрылась под волной, его смех пропал. Иногда она напоминала ему Аньель. Хотелось бесить ее побольше, чтобы снова слышать знакомое возмущение. Но для Лу такое поведение было скорее исключением, редким проявлением негодования и обиды — от безуспешных попыток Нойко плавать, от невозможности показать какие-то особенные красивые места в море, под водой. Для Аньель же в этом и состоял ее характер, по крайней мере, ему так казалось.

— Опять о ней думаешь? — вынырнув ему на колени, спросила Луана. На лице больше не было самодовольной улыбки. — Может, слетаем? Где там она должна быть?

— Алиса прислала письмо, что она дома, — Нойко повел крылом.

— Ну так в чем дело? Это очень далеко, что ли? Слетай без меня, — Лу положила голову ему на ногу.

— Ей там будет лучше, не стоит, я не полечу, — он замотал головой.

— Тогда пошли сушиться. А завтра ты пообещал меня покатать по небу.

— Да, Лу, обязательно, — улыбнулся он и погладил ее по мокрым волосам, убирая их с лица.

* * *

— Сидишь? — окликнула Луана Нойко. — Весла держишь крепко?

— Да! — отозвался он, вертя головой, но осьминожиху было не видно.

— Тогда вперед! — отозвалась она, толкая лодочку между других таких же. — В открытое море доведу, дальше сам.

Нойко послушно кивал, прижимая весла к себе — потерять боялся.

Луана, ловко маневрируя щупальцами, в несколько толчков вынесла лодочку подальше от скопища рыбацких суденышек, уже вернувшихся в утреннего улова, и оставила.

— Так, Ной, грести у тебя получается, так что плыви за мной, — кивнула она, похлопав щупальцем по боку лодки.

— Только ты плаваешь быстрее, не торопись так, — хмыкнул Нойко, опуская весла в воду.

— Тю! У нас полно времени. Еще закат на ступеньках кошачьего храма встречать! — фыркнула она и, поднырнув, оказалась перед носом лодки. — Сперва давай кладбище покажу, это красиво!

Нойко передернуло при мысли, что он снова увидит Люциферу, но отказаться он не мог. Не хотел даже, решив, что должен это принять, обязан смириться.

И он поплыл за ней, налегая на весла. Угнаться действительно было сложно, он и не пытался. Она толчками выплывала то возле одного борта, то возле другого, зигзагами петляя перед ним и под лодкой.

Полуденное солнце не по-весеннему припекало, Нойко тяжело было привыкнуть, что лето здесь наступало гораздо раньше, чем в горах ангелов. Теплая вода и палящие лучи сбивали с толку. Укрыв голову крыльями, он старался ухватить взглядом как можно больше.

Изредка, когда он уставал, Луана подтягивала его за собой, ухватив щупальцем нос лодки. Но неизменно вела из бухты за пределы круга острова. С правого боку показался кошачий храм Самсавеила высоко-высоко на горе, лиловые крыши засверкали на солнце.

— Вот-вот! Слева! — Луана остановила лодочку и, дернув Нойко за крыло, указала на скалу, возвышавшуюся над другим берегом.

Прямо в горе были высечены фигуры. Шестикрылый ангел обнимал девушку, баюкающую крылатое дитя. У их ног ровными рядами на вырубленных в скале полках стояли песочные часы. Море билось о скалу, как будто стремясь накрыть высеченные статуи с головой, с крыльями, поглотив в себе.

— Это… — пробормотал Нойко, как завороженный разглядывая их.