Дети лета

– Поживем – увидим, – уклончиво заключила Симпкинс. – Спасибо вам за помощь, агенты. Теперь вы можете быть свободны.

Забрав у Миньона файл с картонными куклами, она удалилась обратно в коридор. Тот проводил ее смущенным взглядом.

– Неужели она всегда так…

– Да, – хором ответили мы.

Эддисон, глянув на меня с еле заметной улыбкой, продолжил:

– Какое бы слово вы ни подыскали, ответ будет однозначен и неизменен – да.

– Она чертовски осторожна, – добавила я, – не любит строить предположения, не воспринимает, скажем так, неоднозначных словоизвержений и полагает, что любой такой вербальный балаган является признаком некомпетентности. Несмотря на все сказанное, она очень хороший агент с солидным послужным списком.

– Угу.

– После встречи с Холмс она составит определенное мнение и назначит одного из своих агентов поддерживать связь с вашим участком. В ее подчинении много хороших и послушных сотрудников.

Пышные с проседью усы Миньона заметно дернулись, но именно их пышность затрудняла понимание его реакции.

– А что победит, если столкнутся честность и преданность начальству?

– Честность, – опять же хором – на сей раз нечаянно – повторили мы с Эддисоном и, развернувшись, показали друг другу языки, чем вызвали хрипловатый смех Миньона.

– Жаль, что вы двое не можете работать по этому делу. Я понимаю, что не можете, – быстро продолжил он, поднимая руку, хотя сомневаюсь, что кто-то из нас собирался протестовать, – просто жаль.

До мурашек по коже мне хотелось самой разобраться в этом деле, забросить все прочие задания и выяснить, кто это делает; кто тот страстный и безумный спаситель, избравший столь извращенно-радикальный метод спасения.

Вероятно, именно поэтому мне и не разрешили разобраться с ним.

Жила-была некогда девочка, которая боялась ангелов.

Так называли ее саму некоторые из папиных друзей: прелестный ангелок, чистый ангел. Так обычно называла ее и мама, но перестала еще до того, как умерла. У одного из тех мужчин была оловянная булавка с ангелом, он всегда прикалывал ее на рубашки. Девочка разглядывала ее всякий раз, когда папа брал у него деньги. А он говорил, что это его ангел-хранитель.

Она старалась думать о каких-то приятных вещах – к примеру, о том тайном домике в глубине леса. Домик казался таким далеким, и она мечтала взять одеяло и сумку с одеждой и навсегда убежать туда жить. Там играли другие дети из их округи, но ее никогда не приглашали. Или, может, ей удалось бы просто сбежать, отправиться путешествовать, идти куда глаза глядят и каждый день ночевать в новом месте, чтобы папа не смог ее выследить. Но ей не удавалось ни от чего избавиться. Как бы она ни старалась воображать свое безопасное будущее.

Однажды вечером, пока девочка смотрела на эту булавку с ангелом, сверху донесся стук в дверь. Звуки по их дому распространялись хорошо; дом не имел тайн. Все мужчины застыли. Никаких стуков по вечерам раньше не было. Ведь вся компания уже собралась. Сквозь звуки музыки прорвался чей-то громкий голос, хотя слов она не разобрала. Девочка упорно не сводила взгляда с ангела.

Но посторонний шум продолжался, и, прежде чем папа и его друзья встали, дверь в подвал распахнулась, и проем заполнился ярким светом, озарив ореолом всех стоявших внизу людей. Мужчина с булавкой отстранился от нее, и в возникшем вдруг паническом хаосе один из папиных друзей вытащил пистолет.