Дети Локи (СИ)

— Когда я оклемался и залечил свои раны, я начал применять магию рун на практике. Она многое мне дала. Я словно бы черпал силы из самого древа жизни, с которым едва не сросся за те проклятые девять дней. Их я до сих пор вспоминаю с содроганием. И вот, убедившись в своём могуществе, я спустился в пещеру к отцу. Я скрыл своё лицо и сохранял молчание, освещая себе путь лишь тускло горящей руной Кано. Весь ритуал я тоже проводил молча. Я смешал кровь, свою и отцовскую, и начертил руны прямо на камнях под его телом. Я превратил алтарь позора в алтарь силы. Я влил свои силы в каждую руну: руну Локи и руну направления, руну судьбы и руну огня, руну даров* и пустую руну Одина, которую я обозначил печатью ладони. Я отдал все свои силы, и ушёл не оборачиваясь. Из той пещеры я отправился прямиком в Хельхейм, и до сих пор не разу не вернулся туда. А за это время руны обрели силу и вся энергия мирового древа стала переходить в Локи. Иногда по капле, иногда более. Поэтому Рагнарёк больше не имеет смысла откладывать, в противном случае мы все умрём гораздо прозаичнее, и никакой битвы уже не будет — ни у одной сторон не хватит сил на сражение. Останется лишь Локи, который поглотит сам себя, и мир снова превратится во тьму, как было до появления Имира.

Флориан был в шоке от услышанного. Он смотрел на Вальтера во все глаза, будто ждал, что тот рассмеётся и обернёт все свои слова в шутку. Но Вал не смеялся, даже улыбка исчезла с его губ, когда он снова начал говорить:

— Теперь я хочу знать: как попасть из Мидгарда под корни Иггдрасиль?

Флор вздрогнул, словно забыл, для чего они находились здесь и о чём говорили до этого.

— Под корни Иггдрасиль, минуя Асгард? — произнёс Флориан запинающимся голосом. — Я не знаю, этой информацией владеет Идунн или Хеймдалль. Наверное, скорее Идунн. Есть такое место, что-то вроде разрыва между мирами, и она знает, как туда попасть. А как ты прибыл в Мидгард?

— Это было проще, чем сотворить поглощение жизни. «Анзус», «Райдо», «Кано», «Хагалаз» — а всё вместе «арка»* — каркас, поддерживающий дверной проём. Силой Локи я проложил себе путь, осветив его огнём и уничтожив все препятствия. Хороший вышел портал, я пользовался этим путём несколько раз, но здесь, в Мидгарде, моя магия слабеет. Я больше не могу воссоздать это заклинание. Теперь скажи мне, ты судил нас?

— Я вынес вам приговор, — настала очередь Флориана открыть душу. — Я судил, но те боги, которые присутствовали при этом, всё переиначили по своему. Про превращение в волка, про змею и чашу, я ничего не знал ещё долго. Лишь потом, когда Ньёрд выпытал это у Скади и пришёл спросить, отчего я сделался таким жестоким, я узнал, что моё нерушимое слово ничего не значило. Вы должны были умереть быстро и безболезненно. Роль палача я отвёл Тюру, вот только Тор и Скади, в чьём присутствии звучал приговор, промолчали об этом.

— Тор и Скади значит, — произнёс Вал, потирая подбородок, словно что-то обдумывая. Затем с его губ сорвался короткий смешок. — Так вот как было дело. Значит я весь путь корил себя за то, что не сдержался и убил Скади, когда она была лишь исполнительницей чужой воли. А сейчас выясняется, что единственное, чего она не заслуживала — это быстрая смерть!

— Скажи, с такими силами, почему ты всё ещё не освободил Локи? — произнёс Флориан, спеша сменить тему. Слушать о гибели Скади ему не слишком хотелось.

— Ещё не время, — лениво протянул Вальтер, словно говорил очевидные вещи. — Иггдрасиль ещё не умер, Нагльфар ещё не достроен, армия Хельхейма ещё не полна. Всему своё время. А насколько армия Асгарда готова к Рагнарёку?

— Почти не готова. Один Всеотец спит, а светлые миры почти лишены жизни. Мы остались в Мидгарде надеясь всё исправить, но зная вас — надежды почти нет. А ты знаешь, зачем нужен Рагнарёк? Ты знаешь, что эта последняя битва и мы все умрём в ней?

— Рагнарёк просто нужен. Это то, чего нельзя миновать. Я просто его приближаю. Это вынужденная необходимость. К тому же, я не хочу жить в этом мире, он опротивел мне уже давно…

В коридоре раздался шум. Тиберт и Норман вернулись. Фенни заворчал, словно ругая их за задержку, Норм заговорил с ним. Тиберт прошёл в комнату и остановился на пороге, поставив чуть в стороне свой чемодан. Мужчина ничего не сказал, словно лишь по взгляду племянника понял, что вмешиваться не стоит. Тиберт вернулся в прихожую и велел Норману «выметаться». Раздались шаги, хлопнула входная дверь и в доме снова стало тихо.

— Продолжай, пожалуйста, — практически взмолился Флориан. — Я хочу знать всё, что у тебя на уме.