Дети мертвой звезды

Обернуться бы мне самой быстрой из птиц,
Унестись на крыльях ветров,
Чтоб не слышать людей и не видеть их лиц,
Не смотреть человеческих снов.
Затаиться в лесах, между гибких ветвей,
Песни петь да на небо смотреть,
Птичье сердце людского гораздо сильней,
Жаль, что я не смогу улететь.

Видимо, встреча с Иваном окончательно расстроила её нервы.

Мне снова хотелось есть. Большую часть рыбы слопали родители Яги, нам достались лишь головы и хвосты в бульоне. Если бы Тень был здоров, мы бы не ложились спать голодными. Подозреваю, его дед был ужасно прожорлив и несносен. Это бы отлично объясняло, почему Тень так пристально следит за тем, чтобы все вокруг были сыты, и никогда не доедает последний кусок, словно боится быть за это побитым.

Наконец Яга замолкла, и я решилась проведать Тень. Лёд крепко спал и даже не шелохнулся, когда я сбросила с себя его руку. Я осторожно вышла в коридор. Мне нравилось красться по притихшему дому, прислушиваться к чужому сопению и поскрипыванию досок, кое-где прикрывающих бетонный пол. Почему-то именно в темноте и одиночестве я как никогда ясно осознавала, кто я и чего хочу. Мне было спокойно: весь мир был словно укутан огромным ватным одеялом. Многие из моих знакомых боялись непроглядной ночи, но мне она дарила уверенность и защиту. Окружающее пространство вокруг меня, казалось, съёжилось и превратилось в уютную норку, где легко спрятаться. Даже воздух стал каким-то осязаемым – мягким и уютным. Я нарочно касалась ладонью старой, шершавой мебели и вглядывалась в черноту за окном, представляла себя владычицей теней и снов.

Едва слышный стон прервал мою игру. Я вспомнила, зачем вылезла из кровати, и бросилась в комнату, где лежал Тень. Распахнув дверь, я едва не погасила дрожащие языки пламени самодельных свечей Яги, от которых вони было больше, чем света. Врач сидел у кровати своего пациента, одной рукой поглаживая Булочку, а другой что-то взбалтывая в бутылке. Тень всё так же неподвижно лежал, вытянув руки вдоль тела.

– Он очнётся? – прошептала я, глупо надеясь на ответ.

Врач шумно выдохнул и поставил бутылку на пол. А затем схватил меня за руку и приблизил к своему лицу. Я немного растерялась и молча смотрела, как этот странный парень щурится, пытаясь что-то разглядеть на моей ладони. Интересно, кто из нас старше?

– А ты с детства не говоришь?

Снова молчание.

– Сможешь написать мне ответ на бумаге? – не сдавалась я.

Врач замер на пару секунд, выпустив мою руку, рассеянно почесал бороду, а после выудил из своего кармана мятый листок и протянул мне. Едва взглянув на красные кривые буквы, я отбросила записку в сторону и посмотрела на Врача. Он страшно улыбнулся, скаля белоснежные зубы, а потом запрокинул голову и принялся беззвучно хохотать. В его широко открытом рту я заметила крошечный обрубок языка, который мерзко извивался, словно оторванный хвост ящерицы. Я со всей силы дунула на свечи и выбежала из комнаты, кутаясь в спасительную тьму. Но перед глазами всё ещё пылали кровавые буквы, написанные Врачом:

От смерти нам не спрятаться даже в могиле. Она наш единственный истинный и самый беспощадный враг.

Я остановилась, прислонившись спиной к ободранной стене. У Тени нет шанса спастись. Его окружают безумцы. Если бы заболел кто-то из нас, то Тень бы точно нашёл верное, взвешенное решение, вычитанное в мудрых книгах. Но с нами он обречён. Мне ужасно захотелось, чтобы Тень очнулся. Тогда бы я во всех красках рассказала ему, как мы едва его не угробили: выдавливали гной из швов, вливали кровь, мазали вонючими снадобьями и обливали водой из грязных водоёмов. Какое бы у него было выражение лица? Что бы он на это ответил?