Дети Мёртвого Леса

Эван сидит на заднем дворе, на старой колоде. Пришел поколоть дрова… не то, чтобы они кому-то нужны, людей в деревне почти не осталось… но просто занять руки. Иногда это помогает думать… или хоть отвлечься.

— Тебя тоже не берут? — Тьяден подходит и стоит рядом, чуть за спиной, словно обиженный, нахохлившийся воробей.

Эван поворачивается к нему.

— В Лес? Люди не справятся, нужна магия. А у нас с тобой никакой магии нет.

— Я могу сражаться! — упрямо говорит Тьяден. — Я просто больше не нужен ей.

Эван вздыхает.

— Не говори глупости, Тьяден. Она любит тебя, хочет, чтобы ты остался жив, думает о тебе. Но и ты подумай о ней. Если пойдешь в Лес, то ей придется постоянно думать о твоей безопасности, а не о том, что она должна сделать. И тогда, в нужный момент, может не хватить силы, хоть самой малости для победы. Не стоит… Наше место здесь, за краем Леса. Мы будем сражаться с тварями, которые захотят вырваться и напасть на людей.

— А потом?

— Потом? Если выживем? — Эван чуть улыбается. — Хёнрир говорит, твари могут смести все на много миль вокруг. И никто не скажет, как далеко они способны зайти.

— Мы будем сражаться с тварями? — говорит Тьяден.

Против тварей им не выстоять.

— Мы постараемся увести людей как можно дальше. Пройти по деревням, рассказать, убедить, сделать все, что в наших силах. Пока есть время. Сражаться тоже. Думаю, без этого не обойтись. Но мы должны спасти людей. Ты ведь со мной?

Тьяден хмурится.

— Эван… — неуверенно говорит он. — Зачем это тебе? Ты можешь уйти сразу, один, подальше, в безопасное место. Ты ведь даже Леса никогда не видел, пока не пришел сюда.

Самому бы знать? Он слишком глубоко увяз в этом.

— Меня хотели отдать Лесу, — говорит он. — Но не отдали, подарили второй шанс. Мне почему-то кажется, я должен как-то расплатиться за это.

Тьяден долго молчит.

— Как и я… — говорит, насупившись.

— Ты ребенок.

Он качает головой.

— Ладно, — говорит Эван. — Помниться, ты хотел позаниматься? Бери топор. Топором умеешь? У нас тут лишних мечей под рукой нет… будем драться чем есть, хоть табуретками. Давай?

Усталость от тренировок хорошо выбивает дурь из головы.

* * *

— Ты ведь присмотришь за ним? — Шельда заглядывает Эвану в глаза.

— Да, — говорит Эван.

Они сидят на крыльце, уже почти ночь. Спать Эван пойдет к себе, к своим людям… хватит с него. Даже не потому, что он не хочет. Хочет. Ему было хорошо с ней. Но просто… кто он такой, чтобы предъявлять на Шельду права? Чтобы лезть к ней в постель? Человек… Они расстанутся завтра и больше, скорее всего, не увидятся никогда. Это немного больно. Но ему и так слишком повезло, чтобы на что-то жаловаться.

Они сидят… Шельда кладет голову ему на плечо.

— Ты говорил, у тебя есть знакомый мастер в Тирре? Мебельщик.

— Да, — говорит Эван. — Я отведу парня туда.

Берет ее за руку, гладит пальцы.

Отведет. Отдаст с рук на руки. Если они оба выберутся из этой истории живыми. Этого он не говорит, но Шельда и сама понимает. И сейчас она здесь — потому что тревога не дает ей спать.

— Ты говорил, Тьяден способный мальчик…

Ей хочется поговорить.

— Да, — отвечает Эван, кладет ее ладонь на свою, накрывает другой. — Думаю, из него выйдет толк.

Не такой уж и мальчик. Когда кругом война — дети быстро взрослеют.

Пальцы Шельды чуть подрагивают. Холодные…

— Замерзла? — говорит он. — Сейчас…

Пытается снять куртку, отдать ей.

— Не так, — говорит Шельда. Пододвигается ближе к нему, прижимается, давая возможность укрыть и ее тоже.

— Тогда уж на колени ко мне залезай, — Эван улыбается.

И Шельда не заставляет себя уговаривать. Возможно, это последняя передышка, последняя ночь нормальной человеческой жизни для них.

— А что будешь делать ты? — спрашивает она. — Вернешься домой?

— У меня больше нет дома. Я умер для всех, меня никто не ждет. Возможно, я вернусь… как-нибудь потом. Но сейчас лучше не делать этого.

— Останешься в Тирре? — говорит Шельда. — С Тьяденом? Если ты останешься там, я смогу найти тебя, когда все закончится.

— Зачем? — тихо говорит он.

Шельда вздыхает, прижимается к нему крепче.

— Я не хочу тебя терять, — и трется о него щекой. — Наверно, мне очень важно понимать, что есть люди, за которых я должна сражаться. Не люди в принципе, а кто-то лично, кто-то свой… Кто мне дорог. Люди, к которым я хочу вернуться. У меня больше никого нет, только ты и Тьяден… Очень важно ведь, когда есть к кому возвращаться? Правда?

— Правда, — говорит он, гладит ее по плечу, касается губами волос.

Он взрослый сильный мужик, солдат, и такие слова немного странно слышать от хрупкой девушки. Словно они поменялись ролями. Он сам говорил что-то такое жене…

Но все это так.

И оба они одинаково одиноки… несмотря ни на что.

— Я буду ждать тебя, — говорит Эван. — Я буду молиться и ждать. У тебя все получится. Ты очень сильная…

Изо всех сил пытается улыбнуться.

* * *

— Будет больно, — говорит Хёнрир. — Если хочешь, можешь сесть, или держаться за что-то. Я буду рвать нити по одной.

Эван кивает. Строить из себя крутого парня, которому все нипочем — нет никакого смысла. Перед кем? Ему давно уже все равно…

— На землю сесть? — спрашивает он.