Дети Морайбе

Беру три билета, один оказывается выигрышным – сто долларов можно обналичить в любом киоске «Телмекса»[128]. Принимаю это за доброе предзнаменование. Пускай удача в этот раз мне явно изменила, пускай напрасно Кулаап казалась мне бодхисатвой, я все же счастлив. Как будто в эту холодную ночь по лос-анджелесской улице рядом со мной идет отец. У меня – пупуса и выигрышный билет, у него – сигарета «Ах дан» и спокойная улыбка азартного игрока. Почему-то мне кажется, будто он меня благословляет.

* * *

Вместо того чтобы вернуться домой, я иду в редакцию.

И обнаруживаю, что мои хиты[129] умножились. Даже сейчас, посреди ночи, крошечная доля фан-базы Кулаап читает о бабочке-шашечнице и халатности американского правительства. В моей стране такой репортаж невозможен, его мгновенно уничтожит цензура. А здесь он светится зеленым, ширится и сокращается в зависимости от количества кликов. Одинокая тусклая звездочка среди пламенеющих громадин – новейших процессоров «Интел», путеводителей по безжировым диетам, фотоколлекций с кошачьими приколами, эпизодов шоу «Выживальщик! Антарктика!»

Как же красивы эти волны света и цвета…

В центре мальстрема горит зеленое солнце Двойного Ди-Пи. Оно вдруг распухает – Ди-Пи не сидит сложа руки. Может, сдается, может, убивает заложников. Может, фанаты ринулись его спасать, прорывают оцепление. Читательское внимание совсем уходит от моего контента, и тот сдувается.

Я еще немного смотрю на мальстрем, затем иду к рабочему столу и набираю телефонный номер. На экране появляется растрепанный бородач, потирает заспанное лицо. Я извиняюсь за поздний звонок и бомбардирую визави заготовленными для интервью вопросами.

Бородач таращит дикие глаза. Он всю жизнь воображал себя Торо, медитировал в манере лесного монаха и бродил глухими тропами по жалким останкам лесов, среди берез, кленов и васильков. Он глуп, но сердцем искренен.

– Ни одной не обнаружил, – сообщает он. – А ведь Торо в это время года находил их тысячами. Даже не искал – их было полно кругом. Как здорово, что ты позвонил. Я пытался рассылать пресс-релизы, но… – Он пожимает плечами. – Рад, что ты берешься. Иначе это так и осталось бы разговорами между нами, хоббиистами.

Я улыбаюсь и киваю, отдавая должное искренности этого загадочного дикого существа, качеству, которое никто не оценит. Его облик не годен для видео; его речь не подходит для текста. Он не заключает увиденное в емкие изящные фразы, а излагает жаргоном биологов и натуралистов. Возможно, со временем я подыщу кого-нибудь симпатичного или красноречивого, а сейчас у меня только этот косматый дедуган, растрепа-недотепа, маразматик, влюбленный в цветок, которого уже нет на свете.

Я всю ночь тружусь, шлифую статью. Она почти готова к восьми утра, к началу рабочего дня. Пойти с докладом к Дженис не успеваю, она сама подходит ко мне. Щупает ткань и изрекает:

– Ничего так костюмчик.

Потом придвигает кресло и садится рядом.

– Мы все видели тебя с Кулаап. Показатели твои подскочили. – Она кивает на мой экран. – Пишешь, что было?

– Нет. Это был приватный разговор.

– Но всем хочется узнать, почему ты высадился из машины. Мне уже звонили из «Файнэншл таймс» – предлагают поделиться хитами, если дашь интервью. Тебе даже писать ничего не надо.

А ведь заманчиво. Легкие хиты. Высокая кликабельность. Бонусы за рекламу.

И все-таки я отрицательно качаю головой:

– Мы не говорили о вещах, которые нужно услышать другим.

Дженис смотрит на меня как на психа:

– Онг, ты не в том положении, чтобы торговаться. Между тобой и Кулаап что-то произошло, и люди хотят узнать, что именно. А тебе нужны клики. Просто расскажи нам про ваше свидание.

– Это было не свидание. Это было интервью.

– Ладно! Так опубликуй долбаное интервью и повысь свои показатели!

– Нет. Кулаап сама запостит, если захочет. А у меня есть кое-что другое.

Я указываю на экран. Дженис наклоняется вперед. Читает, все крепче сжимая зубы. В этот раз ее гнев холоден. Зря я ждал бешеного рева.

– Васильки? – Она смотрит на меня. – Тебе нужны хиты, а ты предлагаешь цветочки и Уолденский пруд?

– Я бы хотел опубликовать эту статью.

– Нет! Твою мать! Нет! Это просто очередная хрень! Как статья про бабочку! Как статья про контракты на ремонт дорог! Как статья про Бюджетное управление Конгресса! Ты не получишь ни одного паршивого клика! Это бесполезно! Никто не станет читать!

– Это новости.

– Марти ради тебя собственной головой рискнул… – Она сжимает губы, обуздывая гнев. – Прекрасно. Ладно, Онг, выбор за тобой. Если хочешь писать про Торо и цветочки – что ж, это твои похороны. Нельзя помочь тому, кто сам себе помочь не желает. Нижняя граница – пятьдесят тысяч. Или я тебя отправлю назад в третий мир.

Мы смотрим друг на друга. Взаимная оценка двух азартных игроков. У кого козыри, а кто блефует?

Я нажимаю на клавишу «Publish».

Статья уносится в Сеть, сообщает о себе каналам. Через минуту в мальстреме зажигается крошечное новостное солнце.