Дети немилости

...Она ждала, что священницы рассердятся, потому что вместе с Данирут опоздала к завтраку; но те ничего не сказали, просто оставили горячую снедь возле постелей.

Назавтра же брат Данирут, хитрый и шустрый малец по имени Ринсен, притащил сестре огромную книгу в богатой обложке. Брат пошмыгал носом и убежал, а рескидди улеглась поудобней и положила книгу себе на живот.

- Дани! – встревожилась Неле. – Как же это? Тебе ведь нельзя?

- А я читать не буду, - ответила Данирут с некоторым коварством. – Я картинки буду смотреть.

Она любовно листала страницы, и действительно, яркие картинки на вложенных листах плотной бумаги сменялись одна другой. Неле смотрела во все глаза: в книге Данирут древние рескидди шли в бой. То были искусные снимки старинных мозаик, изваяний и каменной резьбы. Вот тяжелые колесницы, тысяча натянутых луков; вот маги; вот копейный строй, сомкнутый ряд пехоты...

- Да ведь тут всюду мужи, - вырвалось у Неле.

Данирут выгнула бровь; она уже не удивлялась наивности своей собеседницы.

- Ну да, - сказала она.

- А у нас... то есть вообще говорят, что в Рескидде женщины воевали, - смущенно сказала таянка. – А мужчины сидели по домам.

Данирут захихикала.

- Фу, глупость! - сказала она. – Никогда женщины не бились в пешем строю. Во время битвы при Гентерефе пехота завязла в обороне, тогда генерал Джесен закричал: «Женщины идут в рукопашный!», и бойцы сразу бросились в наступление, потому что это ужасный позор. А там была сама Ликрит Железноликая, не кто-нибудь. Просто с коневодством у предков плохо было. Другие народы помельче и полегче, а мужчин-рескидди никакие лошади не выдерживают. И лес тут на юге плохой – оси колесничные ломаются. Что ж делать.

- Почему же тогда такие сказки сказывают? – все дивилась Неле. – С чего придумали?

Данирут улыбнулась.

- А это все песни, - сказала она. – Бойцы в походах слагали песни. Недостойно хвалиться собственными подвигами. Поэтому они прославляли своих любимых жен и сестер, прекрасных и непобедимых. Здорово, правда?

Удивительно, но больше всего Дани занимали странные, ни на что не похожие картинки с какими-то квадратиками.

- Расположение войск, - непонятно говорила она, - маневры, - и с головой уходила в книжку, наверняка читала мелкий текст на блеклой бумаге... Книга называлась «История войн».

А потом Юцинеле краем глаза заметила в окне паровик, в котором разъезжал Мори, и забыла обо всех великих царицах Рескидды и о войнах Рескидды, и о ее богах.

«Уаррец, - думала она, - уаррец».

В Черной Уарре людей убивают и делают ходячими мертвецами, чтобы погнать в бой. Никто там не спасет чужую жизнь просто так, и наверно, в Арсет там верят неправильно, поэтому маг Лонси и клял арсеитов. Но где-то есть другая, Золотая Уарра. Там столько чудес, что даже рескидди мечтают об этой стране, и там живет самый добрый на земле человек. Стоит увидеть его, сердце заходится в груди.

Неле не видела себя со стороны и не догадывалась, как изменилась за последние недели. Она быстро поправлялась, но не только возвратившееся здоровье сделало ее движения плавными, заставило заблестеть ее глаза. Неле ни словечком не выдавала, о ком думает. Данирут была слишком юной, чтобы понимать ее, да и занимало девочку пока только книжное знание и рисковые выходки. Проницательные священницы легко читали в сердце Неле, но не придавали происходящему значения. Удивиться они могли разве благородству молодого аристократа, а не тому, что спасенная душа, наивная как малое дитя, прилепилась к нему со всей страстью.

Юцинеле не называла свои чувства словами. Всю жизнь она привязывалась к тем, кто был добр с ней и защищал ее – к Наргиясу, Итаясу, теперь к Мори... Подумать об этом как-то иначе было бы бессмысленной дерзостью и принесло бы одно горе. Цена Неле-воину была два гроша в базарный день, а Неле-женщина успела потерять честь и вовсе не имела права жить.

При виде Мори у нее перехватывало дыхание и она не могла ни о чем думать. Поэтому о важных вещах таянка размышляла в другое время. Неле сообразила сказать так: она, Цинелия, родом из Уруви, камана, склоняющегося к Аллендору, и аллендорец взял ее в жены. Ни у нее, ни у мужа родни никакой нет. Может, и следовало придумать какую-нибудь родню, но тогда священницы попытались бы как-то уведомить этих выдуманных людей о том, что случилось, и вышло бы из этого дурное дело.

Неле позволяла себе мечтать об одном – о единственной малости, которая казалась ей огромным подарком судьбы. Ведь Мори очень богат? У него алмазы в ушах и на пальцах, роскошно одетые жены, большой паровик и множество слуг. Наверно, в Уарре у него обширные земли. Конечно, от Неле мало толку, слуги в богатых домах должны быть хорошо выучены, умны и приятны обликом, но разве не найдется в поместье работы для пары рук? Пусть самой черной работы. Пусть прислуживать той, недоброй и насмешливой, старшей его жене. Пусть уехать в Кестис Неггел, во мрак, в страну мертвецов, только бы иногда видеть его...