Дети Нитей. Великие Дома

– Что каждый ребенок способен плести все пять Нитей. – Закончил брат, снова уловив мысль и с тем же азартом глядя теперь на меня.

– И если да, – я хитро улыбнулся, – то эту информацию мастера узнают от меня в самый последний момент.

– Когда Дом уже будет создан, и они будут вынуждены вспомнить о своем обещании защиты и поддержки, – отец злорадно усмехнулся – он тоже очень не любил, когда к людям относятся так по-свински, как к алхимикам относились маги. – Браво, Алво.

Я смотрел на них с видом победителя. Да, я знал, что отец и Эльин верные сыновья Сериона, но был уверен, что ни при каких обстоятельствах они не расскажут Сэддоку, то, что услышали от меня сегодня. У семьи Равел были свои правила, и Великим Домам всегда приходилось с ними мириться.

– Бабушка поможет тебе. – Задумчиво потирая подбородок, произнес отец. – В подобных обстоятельствах она бы тебя поддержала, даже если бы ты предложил отконвоировать всех алхимиков в Суулед на обучение.

– И они тоже согласятся. – Эльин притащил стул, уселся между нами и, прищурившись, внимательно изучал стену. – Алхимики простые люди, бедняки, но совершенно не дураки, которые не понимают, что сулит им создание Дома. Они смогут, как минимум, поднять цены на свои зелья. И, как максимум, получить статус магов, элиты Востока. Но, Алво, ты не задумывался, почему, зная о своей особенности, алхимики не сделали все это раньше? За столько лет можно было найти средства.

– Потому что, Эльин, – я щелкнул пальцами и, наклонившись к брату, вкрадчиво произнес: – в их картине мира это правило, а не исключение. Посуди сам – закрытые общины, где каждый видит все Нити. Дети, которых к ним приводят, тоже видят все Нити. И даже если на деревню случится какой-нибудь слабый маг, потерявший в итоге Зрение, именно это они сочтут странностью, но никак не нормой. Да, они знают, что есть маги и не-маги, даже в их поселениях они есть. И они, конечно, в курсе, что где-то там есть Великие Дома, плетущие всего один вид Нитей. Но мало ли, что этим надутым унапам из городов взбредет в голову, с их вечными высокомерием и спесью? Правда в том, братец, что алхимикам равно точно так же нет никакого дела до окружающего мира. Пока, – я злорадно усмехнулся, – не предоставится шанс попасть с его дна на самую вершину.

Отец и брат с улыбками переглянулись.

– Итак, – я обвел их взглядом и насмешливо сказал, – алхимики считают себя абсолютно обыкновенными магами. Все силы мира уже поделены между другими, и у них нет никаких возможностей пытаться соваться в это болото и что-то кому-то доказывать. Они сидят на отшибе цивилизации и радуются, что их просто никто не трогает.

– А между тем, – произнес отец, барабаня пальцами по столу, – для всего мира они самые необыкновенные люди.

– Именно. – Я ехидно улыбнулся. – Мастера хотят занять меня чем-нибудь, чтобы не путался под ногами, и заодно выяснить, что за новую силу я притащил с собой в их уютный мир. Только они уверены, что нас таких, с удивительным даром, – последнее слово я произнес с максимальным сарказмом, на которое был способен, – не может быть много. Десятки, ну в крайне случае – пара сотен. Будь больше, они бы знали и сами, верно?

– И они знают. – Усмехнулся брат. – Просто не желают замечать. А алхимики не имеют шансов что-то кому-то доказать, как это сделал ты.

– У них нет на это ресурсов, – продолжил отец, насмешливо глядя на меня. – И за всей этой политической грызней мы видим обыкновенных деревенщин – чужих деревенщин там, где на своих не всегда хватает времени.

Я ехидно улыбнулся. Равелы – величайшая армия Востока. Кому, как ни нам, знать цену простого усердного вояки? Мы понимали, что если у командира дурные солдаты – то он паршивый командир. Да, были уставы и правила, было командование и был контроль. Но мы никогда не забывали, чьи руки делают победу там, на полях сражений, и уважали наших солдат. И взамен получали силу, с которой приходилось считаться всем. А классы академии каждый год полнились людьми, которым наш мундир позволял поднять свой статус в обществе от простого работяги до невиданных для не-мага высот.