Дети ночных цветов. Том 2

– Сомневаюсь, что это поможет.

– Ты не понимаешь! Она не узнавала меня последние годы, а тут… – голос его задрожал. – Она была мне как мать, Бонни.

– Я знаю.

– Черт! – Томас шумно выдохнул, отошел от кровати Гвен. – Думаешь, Хоскинс действительно может ей помочь?

– Думаю, да.

– Тогда давай найдем его. – Он заставил себя выйти из палаты сестры.

Спустя два часа они покинули Лос-Анджелес, ближе к ночи за спиной осталась и Калифорния. Отель, расположенный практически на границе с Невадой, был переполнен, и Томасу пришлось взять одноместный номер, в котором не успели даже прибраться.

– Надеюсь, тебе действительно есть восемнадцать, – безрадостно пошутил он, когда управляющий вдобавок ко всему зарегистрировал их как молодоженов.

– Не переживай. Тебе все равно придется спать на кресле.

– Боюсь, после уже будет не доказать, где я спал и на чем, – сказал Томас, открывая дверь.

В номере витал синий сигаретный дым, оставленный прежними владельцами. Постельное белье было мятым и влажным.

– Пойду попрошу, чтобы дали другое, – сказал Томас. Когда он вернулся, Бонни принесла из автоматов две банки колы и пару шоколадок.

– И пообещай, что как следует треснешь мне, если я ночью попробую сбежать или просто начну себя странно вести, – потребовала она перед тем, как они легли спать.

– Хорошо, – рассмеялся Томас. – Но, чур, после этого, я буду спать на кровати, а ты в кресле.

– Это не смешно! – зашипела на него Бонни. – Ты знаешь, что случилось с остальными детьми, родившимися тогда вместе со мной? Большинство из них выросло и стало маньяками. Некоторые убили своих родителей. Добрая половина из них сидит сейчас в тюрьме или же в сумасшедшем доме. Другая половина сбежала, затерялась где-то в толпе. Конечно, я смогла найти не всех, но и того, что есть, достаточно, чтобы не сомневаться в остальном. – Она выключила свет и забралась под одеяло.

Ей снова приснился Бухарест и Вера Ренци. Но теперь Бонни знала, как сбежать из этого мира. Черная дверь в доме Ренци вела в ночь, в пустоту, но за пустотой был свет. Бонни знала это. Свет жизни. Ее жизни. Ее мира.

Бонни проснулась с первыми лучами рассвета и долго сидела на кровати, наблюдая, как спит Томас, затем оделась, принесла завтрак из торговых автоматов. Томас проснулся и долго крутил головой, пытаясь сообразить, где находится.

– Собирайся, а я пока подгоню твой «Бентли», – сказала Бонни, забирая со стола ключи от машины.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Томас, но дверь за Бонни закрылась раньше, чем он успел закончить фразу. – Копия своей матери! – проворчал он, нахмурился.

В памяти вспыхнули неясные картинки.

– Кажется, я что-то начинаю вспоминать, – сказал Томас, прогоняя Бонни с водительского сидения «Бентли».

– Вспоминаешь? Ты имеешь в виду жизнь в отеле Палермо?

– Да. Я вспомнил твою мать. У нее были такие же рыжие волосы, как и у тебя, и такой же характер. И еще я вспомнил Донована, Энди Ханнигана…

– Плохо.

– Что? Почему? Это же значит, что я могу все вспомнить, как это было с Донованом, когда Сэнди привезла тебя к нему. Это значит, что Гвен может прийти в себя, если ты побудешь с ней какое-то время.

– И это значит, что во мне действительно все еще есть то зло, которое запихнули в мое тело в Милвилле.

– Но ты ведь можешь бороться с этим.

– И как долго?

– Что?

– Может быть, я уже отравила твой кофе. Вернее, не я, а эта чокнутая Вера Ренци. – Бонни прищурилась. – Ты ведь не пил кофе, который я тебе принесла утром?

– Пил.

– Плохо. – Бонни жестом велела ему заводить машину. – Хотя не думаю, что Вера Ренци решит отравить тебя сегодня. Полагаю, пока я могу ее перехитрить.

– Вот как… – протянул Томас. – Понять бы еще, шутишь ты или нет. – Он выехал со стоянки.

К обеду они добрались до Честона, а спустя полчаса остановились у заброшенного отеля Палермо. Надпись с названием отеля накренилась, высокие окна в кафе были разбиты. Двери в большинство номеров – выбиты, сорваны с петель. Повсюду пыль, песок, колючки.

– Попробуй вспомнить хоть что-нибудь, – сказала Бонни. – Как здесь жил Хоскинс, о чем мечтал, чего боялся.

– Не знаю, смогу ли я, – признался Томас.

Он вышел из машины. Новый, блестящий в лучах солнца «Бентли» выглядел чем-то противоестественным на фоне заброшенной стоянки. Воспоминания ожили как-то внезапно. Томас вздрогнул, пошатнулся. Бонни позвала его по имени.

– Я в порядке, – тихо сказал Томас.

Он вошел в заброшенное кафе, остановился. Пыль, песок, тишина. Где-то далеко зазвенели голоса из прошлого. Томас снова вздрогнул. Время ожило, полетело назад. Пыль и песок, нанесенные в кафе за долгие годы, оставляли помещение. Сломанные бродягами столы восстанавливались. Появились и разбитые стекла.