Дети ночных цветов. Том 2

Томас почувствовал сладкий запах приготовляемой пищи. Мимо прошла рыжеволосая официантка с подносом. Семья за столом у окна разразилась громким смехом. Томас оглянулся, надеясь, что за спиной увидит Бонни, но вместо этого увидел стоянку с десятком автомобилей. Где-то там была и старая «Фиеста» – машина, на которой они приехали в этот отель с Гвен… И сама Гвен… Томас увидел свою сестру. Она выходила из машины. Молодая, здоровая, красивая.

– А я и забыл, что у нее была короткая стрижка, – пробормотал он, глядя стеклянными глазами на стоянку. Бонни проследила за его взглядом. – Гвен! – крикнул Томас, совершенно забыв, что он давно не тот шестилетний мальчишка, которым был.

– Гвен? – Бонни спешно отошла в сторону, уступая ему дорогу.

Томас выбежал на улицу, распахнув давно не существующую дверь.

– Гвен, подожди! – закричал Томас, пытаясь догнать сестру. Она вошла в номер, где они жили, и закрыла дверь. – Гвен! – обиделся Томас, не понимая, почему она игнорирует его. Он постучал в дверь, не получил ответа, заглянул в окно, снова постучал.

– Томас? – осторожно позвала его Бонни. Он услышал ее голос, обернулся, но никого не увидел. – Томас, ты в порядке?

– Я? – Томас огляделся, решив, что его кто-то разыгрывает. – Кто здесь? – он спустился с крыльца, снова огляделся. Взгляд устремился к номеру Бадди Хоскинса. Ноги сами понесли его вперед, к черной, как ночь, двери.

Томас поднялся на крыльцо, взялся за дверную ручку. Замок щелкнул. В нос ударил запах пыли. Томас вздрогнул, ощутив, как прожитые годы наваливаются на плечи мальчишки, которому все еще шесть. Или же нет?

Он осторожно преступил через порог. Оживший прежде отель заново умирал, сжимался, затягивался паутиной, покрывался слоем пыли. Но что-то не менялось. Кто-то не менялся. Томас видел человека на кровати. Он лежал на спине, подпирая взглядом потолок. Его лицо было изуродовано ожогом.

– Хоскинс! – прошептал Томас, не особенно понимая, в каком времени находится. Человек на кровати медленно повернул голову.

– Ты меня знаешь? – спросил он.

– Я… Я… Я Томас. Томас Мороу.

– Томас Мороу?

– Мы жили когда-то вместе в этом отеле. Все мы. Ты, я, моя сестра Гвен, Патер Осторе, Сэнди О’Хара, Энди Ханниган, Грегори Палермо, Гермина Грэтхем… Ты помнишь?

– Да. Кажется. Что-то. – Бадди окинул Томаса безразличным взглядом. – А ты, значит, тот маленький засранец, что вечно путался у меня под ногами?

– Ну да… – Томас нахмурился, обернулся. Бонни стояла на пороге прямо за его спиной. Он кивнул ей, предлагая войти. – А это дочь Сэнди. Ее ты тоже должен помнить. – Томас бросил на Хоскинса короткий взгляд. – Ты увез ее и остальных детей в Милвилл. Помнишь? А потом ее мать нашла тебя и заставила все исправить.

– Конечно, помню, – Хоскинс растянул губы в уродливой улыбке, трогая шрамы на левой щеке.

– Это меньшее из того, что ты заслужил, – сказал ему Томас.

– Не я, – Хоскинс устало покачал головой. – Всему виной зелье, тварь, которая заставляла меня служить ей. Так же, как служила ей твоя сестра. Ты ведь не испытываешь ненависти к Гвен за это?

– Не сравнивай ее и себя!

– Верно… – протянул Хоскинс.

Он поднялся с кровати, заставляя Томаса попятиться. В памяти это был гигант, почти что монстр, от которого как бы быстро ты ни бежал, все равно не скроешься, сейчас же это был старик. Дряхлый, немощный, убогий.

– Расслабься, – сказал Хоскинс. – Тварь давно оставила меня. – Он перевел взгляд на Бонни. – В какой-то степени это заслуга твоей матери и Донована, – его пальцы снова коснулись уродливого шрама. – Не так-то просто располагать к себе людей, имея такое лицо. К тому же тварь знала, что я старею. Она искала себе новое тело, нового раба, который сможет исправно служить ей многие годы. Не такого, как Донован или Сэнди. Нет. Они лишь пешки, такие же, как жители Милвилла. Они привязаны к одному месту, к одному человеку, к одному событию. – Хоскинс посмотрел на Томаса. – Сколько лет прожила твоя сестра после того, как покинула этот отель?

– Она не умерла.

– Значит, сошла с ума… – протянул Хоскинс. – В мире очень мало людей таких, как я или мой отец.

– Разве твоего отца не сожгли жители Милвилла за то, что он сделал с ними?