Дети Нового леса

– Ну, разумеется, тогда у нас были бы руки развязаны, – подхватил Хамфри. – Но они здесь, а лет нам с тобой еще слишком мало, чтобы идти на войну. Что там особенно сделаешь в наши с тобой пятнадцать и тринадцать…

– Это еще как сказать, – перебил его Эдвард. – Мы с тобой оба высокие, сильные. И жизнь в лесу нас многому научила. Уверен: если ударю левеллера по голове, то, окажись он хоть ростом с быка, рухнет как миленький. И еще я прекрасно знаю, что люди моего возраста в войнах участвуют. Папа ведь мне обещал, как только пятнадцать исполнится, взять с собой на войну. И если бы не погиб, то так бы и было. Он всегда держал слово.

– Меня удивляет другое. С чего это Якоб боится нас даже изредка в Лимингтон отпускать? – спросил Хамфри.

– Вот и я не пойму, – отозвался Эдвард. – По-моему, это напрасные страхи. Что тут такого, если мы там появимся?

– Именно, – был с ним согласен Хамфри. – Мы же не воевать туда явимся. Сомневаюсь, что нас убили бы только за то, что отец наш на стороне короля воевал. Конечно, казнили-то они многих, но ведь не просто так. Одни воевать против них пытались. Другие заговоры готовили. Мне Якоб об этом рассказывал. Но мы бы вели себя тихо. Правда, Якоб считает… – Он на мгновение осекся. – Понимаешь, я только с ним говорил об этом, а у тебя никогда не спрашивал. Вот что ты, например, стал бы делать, если бы появился в Лимингтоне?

– Естественно, сразу назвался бы, кто я такой, и потребовал возвратить мне Арнвуд – собственность моего отца, которая принадлежит мне по праву наследования, – четко обозначил свою позицию старший брат.

– Ну, теперь ясно, – вмиг убедился в правоте Якоба младший. – Он мне сказал, что ты именно так и поступишь, и это – верная гибель, потому что вся твоя собственность ими уж конфискована или, как сами они говорят, секвестрирована в пользу Парламента как раз на том основании, что отец наш сражался на стороне короля. Ты больше в Арнвуде не хозяин, Эдвард, тебе никто не вернет его. А если заявишь свои права, попадешь в тюрьму, а то и гораздо хуже с тобой обойдутся.

– Это все тебе Якоб сказал? – внимательно посмотрел на младшего брата Эдвард.

– Да. Он боится с тобой рассуждать на такие темы. Потому что считает, ты сразу в ярость впадешь, а она советчик плохой и толкнет тебя обязательно на какое-нибудь безрассудство, из-за которого ты окажешься в лапах у парламентских. И еще он сказал, что очень ослаб и просит у Бога еще хоть два года жизни, чтобы тебя удержать здесь до лучших времен. Он говорит, если ты не удержишься, Эдвард, обязательно быть беде. На Арнвуд ведь многие из них зарятся, и им выгодно, что ты сгорел. Появись ты там вдруг, они обязательно арестуют тебя как самозванца. И станут доказывать, что настоящий Эдвард Беверли погиб при пожаре. И свидетелей у них много, конечно, найдется. И ты тогда вынужден будешь признаться, что все это время жил вместе с нами в лесу. Арнвуд тебе не вернут, а вот нам настанет конец. Меня тоже, наверное, арестуют. Элис и Эдит в какую-нибудь семью пуритан отдадут, где над ними начнут издеваться по-всякому, чтобы унизить детей полковника Беверли.

– Но почему Якоб мне это все не сказал? – возмутился Эдвард.

– Боялся, что ты все равно не стерпишь такую несправедливость, – ответил Хамфри. – Он говорит, что без нас ему самому и жить уже больше было бы незачем, но ты-то, как только его не станет, сразу уйдешь из леса.

– Даже и думать себе о таком не позволю, пока от меня зависит защита сестер, – пылко заверил Эдвард.

– Ну, значит, Якоб напрасно боится, – с большим облегчением проговорил младший брат. – Зато во всем остальном он, по-моему, прав. В такие тревожные времена самая лучшая тактика – выждать. Но это то, что касается Арнвуда. Если же мы с тобой просто выйдем на люди в нашей теперешней одежде да еще под фамилией Армитидж, нас, уверен, никто не узнает. Мы загорели и выросли, лица наши обветрились. Настоящие внуки егеря.

– Вот это правильно, Хамфри. Якоб зря осторожничает. Я совсем не такой оголтелый. Ему просто нужно было не только тебе, но и мне спокойно все объяснить. Естественно, я по-прежнему ненавижу всех этих негодяев, но у меня есть достаточно воли, чтобы сдерживать до поры свои чувства. Если надо, пока кем угодно стану прикидываться. Тем более что теперь-то мне ясно: пока наш король в изгнании, а его люди либо скрываются, либо уехали за границу, сделать я ничего не смогу. Значит, будем жить тихо под чужой фамилией. Ради сестер я готов оставаться в этом лесу, но с одним исключением: мне надо хоть изредка из него выходить.

– Да и мне не мешает, – мечтательно подхватил младший брат. – Только, Эдвард, давай и с этим не торопиться. Ну а теперь счастливого тебе путешествия. И, если сможешь, добудь для меня, пожалуйста, дроби у этого лесника. Мне она очень нужна.

– Если у него есть, обязательно, – пообещал Эдвард. – До встречи, брат.

Хамфри провожал его взглядом, пока они с Билли не скрылись из виду, а затем вернулся к работе на скотном дворе.