Дети победителей

Тут открылась дверь, и в комнату вошел мужчина в шубе, скромно обшитой синей саржей. Меховую шапку держал в руках. Был он моих сорока лет, блондинистый, со светлыми бровями и ресницами. Обвел взглядом комнату.

— Мне нужен Юрий Иванович…

— Вам сюда, — ответил я, показав рукой на свободный стул у своего стола.

— Майор милиции Неверов, — представился он тихо. — Старший оперуполномоченный управления по борьбе с организованной преступностью.

— Ваше удостоверение, — попросил я гостя.

Мужчина сразу же достал из внутреннего кармана вишневую кожаную книжку и раскрыл ее передо мной. Я почитал книжку, потом почитал еще раз и согласно кивнул головой.

— Выйдем в холл, — негромким голосом предложил майор, — поговорить надо один на один.

Мы вышли и сели в кресла. Я быстро прикидывал возможные варианты беседы. И в прогнозе не ошибся, да и трудно было ошибиться.

— В последнем номере газеты опубликована ваша статья «Чеченский авторитет», — начал он разговор, с непонятной досадой разглядывая женские ножки, толпившиеся у лифтов. — На эту публикацию, конечно, обратило внимание наше руководство. Генерал Полковников приказал провести служебное расследование, каким образом произошла утечка информации о задержании чеченцев.

— Зачем это ему? — спросил я, оттягивая время, чтобы сформулировать безопасный ответ.

— Генерал — дурак, мне его логика непостижима, — произнес майор, по-прежнему глядя на женские ножки, толпившиеся у лифта.

— Чего так? — изумился я откровенности офицера.

— А как можно постичь то, что находится за пределами человеческого разума?

— Я не про то… Почему о генерале так говорите? О собственном начальнике?

— Потому что он всех за придурков держит… Так не скажете, откуда к вам поступила информация о задержании чеченцев милицией?

— Ну, это просто, — кажется, понял я майора, — мне об этом сообщил какой-то мужик, по телефону позвонил, на следующий день…

— Во сколько?

— В три часа дня.

— Голос был с акцентом?

— Нет, — ответил я, не особенно задумываясь.

Потому что догадался: все вопросы майора — формальность. Он воспринял мой ответ о «мужике» как неизбежное.

— Хорошо, спасибо. Не рассказывайте, пожалуйста, никому о нашем разговоре.

Майор пожал мне руку и бесшумно исчез в пространстве, как птица.

Да, а на следующий день в редакции появился человек в армейской офицерской шинели и тоже заявил с порога, что ищет меня. Я глянул на погоны и увидел три больших звезды. Каков эффект публикации — всё выше звания посетителей. Глядишь, сам генерал приедет… Или меня к нему привезут, в наручниках.

— Это я, — отозвался я из своего угла, что справа от входа.

— Полковник казачьих войск Лесовский, — представился он, высокий, красивый, как князь Михаил Романов, расстрелянный большевиками в Перми.

Казачьих войск? У меня даже не появилось желания спрашивать у него документы. Мне уже было все равно. Люди натягивали на себя разную форму, присваивали друг другу звания, награды, должности, реализовывали свои детские комплексы, генную память или иллюзию собственной значимости.

— Слушаю, — проявил я максимальную профессиональную толерантность и указал человеку на стул.

— Я прочитал ваш материал в последнем номере «Пармских новостей». И у меня возникло много вопросов к автору…

— Сочувствую, — кивнул я.

Человек в полковничьих погонах строго посмотрел на меня разумными карими глазами. Он, похоже, пользовался успехом у женщин: полковник, удлиненное белогвардейское лицо…

Да мы таких в Крыму к стенке ставили батальонами!

— Я думаю, что дело серьезней, чем вам кажется, — опять без улыбки сказал казак. — Я тоже недавно вернулся из Чечни — это совсем не то, что нащебетал вам Ахмед Дадаев…

— Если вы собираетесь разговаривать со мной в таком тоне, то я предлагаю вам покинуть помещение. Я сам знаю, как и с кем мне работать. Понятно?

Полковник замолчал, задумчиво разглядывая меня, будто экспонат кунсткамеры. Было заметно, что он немного озадачен ситуацией. Он что-то искал — и, видимо, это что-то обнаружил в своих мозгах, какой-то резон не ссориться со мной. Хотел бы я знать, что это за резон или приказ.

— Извините, — быстро проговорил он, — просто я сильно не согласен с тем, что говорит Дадаев. На самом деле чеченская преступность носит тотальный характер. В Чечне убиты тысячи русских людей!

— Кем?

— Чеченцами!

— А наши бомбы в Грозном падают только на чеченцев? Они что, имеют национальные идентификаторы?

— Это издержки войны.

— Для вас, полковник, человеческие жизни — «издержки», «допуски», «мирные жертвы», а для меня — миры, галактики, вселенные… Извините, но у меня больше нет времени на беседу. Меня вызывают к редактору.

Я встал и направился к двери, жестом приглашая казака следовать за мной. У него не было выбора. Как и у многих других, которых я выпроваживал давно отработанным методом — «меня вызывают к редактору». Это такая форма вежливости. Обычно через три минуты, поболтав в приемной с секретаршей, я возвращался обратно. Эгоизм хорош тем, что не позволяет расходовать себя напрасно. И больше, кажется, ничем.