Дети полутени

– Этот подвал в лучшие времена был складом. Пространство огромное и темное. Света нет, не видно ничего. Только колонны. А так пустота. И окошки на улицу под самым потолком, тусклые такие, едва заметные. Через них дым выходил. Внутри стояли спецы, светили фонариками. Тихо, молчали все. Тела… – налил себе еще морса, сделал большой глоток, – лежали грудой в центре. Черная куча, здоровенная такая. Дымилась еще вовсю, тлела. Знаете, когда костер тухнет, угольки еще красным тлеют, вот так было и там. И в стороны торчали… ну… где ручка, где ножка, где голова. Я, помню, смотрел и глаз отвести не мог. Товарищ майор? Что с вами?

Бибиков поднялся с кресла. Заметил, наверное, как Дубов побледнел. Тому и правда сделалось дурно, трясло. Он допил оставшийся в стакане морс, показавшийся ему слишком сладким, приторным. Сейчас Дубов действительно с удовольствием выпил бы чего покрепче.

– Продолжайте, капитан, – он махнул рукой, неосознанно обращаясь к собеседнику так же, по званию, – ничего. Продолжайте, пожалуйста…

Бибиков снова сел. Теперь он говорил медленнее, аккуратно, явно подбирая слова.

– Следующие дня три мы там работали безвылазно. Днем и ночью. Криминалисты, судмедэксперты, медики. Все здание универмага, три этажа и подвал с подсобками пестрело флажками. Мы отмечали улики. Странное дело, знаете. Снаружи универмаг казался не особо большим, а внутри… он был огромным. Сейчас вспоминаю и как-то не по себе прямо. Бывало, пойдешь куда-то, а вернуться обратно тем же маршрутом не получалось. Потом бродишь, блудишь, как дурак. Как будто… будто здание изменялось у тебя за спиной. Появлялись новые лестницы, коридоры, комнаты. Не смотрите так, товарищ майор, я понимаю, как это звучит, но я вам не вру. И не у одного меня такое было, у многих. Мы даже стали метки на стенах малевать, чтобы не заблудиться. Нервы, наверное, перенапряжение. Вот. Подвал… насчитали шестнадцать тел. Ну вам это известно, должно быть. Дети от шести до двенадцати лет. У всех родители – члены секты. Чаще матери, но были и отцы, а то и оба. Тела выносили из подвала и в мешках раскладывали в коридоре в ряд. На улицу не несли, боялись утечки. Журналисты лезли вперед, не глядя на оцепление. Трупики обгоревшие, сморщенные, черные. Некоторые по кускам, руки-ноги отдельно. Потом установили, что они были уже мертвы до… до сожжения. Всех сначала задушили, потом каждому выпустили кровь. Пол в подвале был липким, красным. Только потом их свалили в кучу, облили бензином и…

Они сидели молча. Дубов предложил закурить. Приятно пахли Бибиковские цветы возле террасы, в них гудели медленные мохнатые пчелы.

– Некоторые тела были изуродованы, – продолжил Бибиков, – черепа раздавлены, грудные клетки переломаны, оторваны конечности. Будто кто-то по ним топтался, рвал, как кукол. Хрен знает, какие у человека тогда силы должны быть.

– Вы замечали там что-то странное, капитан? Кроме изменяющегося здания.

– Темнота.

– Темнота?

– Угу. Не темнота даже. Тьма. Так правильнее. Как будто живая. Тьма такая, как будто она и есть настоящая тьма, будто и нет ничего больше, – Бибиков помолчал, подбирая слово. – Космическая, что ли. Она пряталась по углам здания. В том подвале была постоянно. Под потолком. Хотелось лечь на пол, втянуть голову. Лишь бы она тебя не достала. Иначе засосет и все, без возврата. Так и случилось, в общем-то.

– В каком смысле?

– Я потом месяц при свете спал. Не мог темноты переносить. Кошмары снились. Такие, что не приведи Господь. В кровать ссался, простите за подробности, ходил во сне, кричал, а проснуться не мог. Жена думала, что уже все, – он покрутил пальцем у виска.

– Что именно вам снилось?

– Уже не помню точно. Но помню, что страшно до жути. Люди, сломанные, как куклы. Все бежали за мной. Они и…, – Бибиков описал в воздухе круг зажженной сигаретой, – и тьма.

– Что потом?

– Потом уголовное дело на сто томов. Мы под архив даже отдельную комнату освободили. Допросы не дали ничего. Следственные эксперименты все впустую. Они только про бога своего и голосили, сектанты сраные. Про отца этого. Мозги им промыли знатно. Но психологическая экспертиза ничего не дала – большинство вменяемые, отдавали отчет. Может выгораживали кого-то еще, не знаю. Из тех, кто участвовал в этом, посадили всех. Одному дали вышку, семерым пожизненное, остальным от десяти до двадцати пяти.

– Вы слышали про убийства сектантов?

– Да, кто-то повадился их резать. В две тысячи девятом к нам один вернулся в город после отсидки. Мы пасли его. Потом соседи жаловались на вонь из квартиры. Дверь взломали, нашли его в ванной. Выпотрошенного, как свинью. Кишки вокруг шеи обмотаны.

– Что об этом думаете?

– Мое мнение, мстили им. На зоне понятно – зэка не любят таких, кто детей обижал. Может и подговорил кто из заинтересованных. А на свободе могли родственники добраться. Хотя слышал я всякое. Что своих резали, покрывали кого-то. Не знаю, может…

– Еще что-нибудь?