Дети порубежья

– Давай я тебя сначала вытащу, а потом вместе поищем.

– Нет. Мы ведь можем и не найти. И я тогда никогда не оправдаюсь. Сбежал – значит, виновен. У тебя есть немного времени – дознаватели будут добиваться признания, расспрашивать про сообщников. Если успеешь до казни…

– То тебя сожгут не за принесение в жертву моей невестки, а за устройство побега твоим племянникам. Велика разница!

– Велика, – возразил Вэрд, – в этом я на самом деле виновен.

Арно замолчал, уставившись в землю – он никогда не спорил с Вэрдом, привыкнув за долгие годы, что тот всегда оказывается прав. Сейчас он видел, что Старнис совершает ошибку, но не знал, как его в этом убедить. Не спасать же его силком! Вытащишь, положив кучу жрецов, а с этого благородного героя станется добровольно сдаться уцелевшим псам. Арно признал поражение:

– Хорошо. Будь по-твоему. А этого мерзавца я из-под земли вытащу, и он у меня птичкой запоет – кого убивал, когда и как.

– Спасибо, друг. И еще одно, – Вэрд вздохнул, – Риэста и дети. Когда меня осудят, им придется тяжело. Пусть возвращается в Квэ-Эро, к Тэйрин. Проследи, чтобы она не наделала глупостей. – Вэрд как никто другой знал, на что способна его Риэста в минуту отчаянья. Но Саломэ Светлая не отличается мудростью Энриссы Златовласой и не пощадит ни еретика, ни его жену, если та осмелится заступиться за мужа.

32

Поздняя осень – период затишья в светской жизни, но в этом году при дворе отменили даже скромные танцевальные вечера, проходившие обычно по пятницам. Наместница разлюбила танцы – положение в стране не располагало к веселью. Чанг подавил бунт в Астрине быстро и безжалостно, не разбираясь, кто прав, кто виноват.

На галеры и в рудники отправились как участники погромов, так и праздные зеваки. Вешали тоже всех подряд – министр государственного спокойствия велел казнить каждого десятого бунтовщика, так что судьи выполняли приказ не утруждаясь долгими разбирательствами. В Астрине Чанга прозвали «душителем», говорили, что он обманывает доверие наместницы, что она не знает, как он усмиряет мятеж.

Саломэ знала – министр был беспощаден не только к бунтовщикам. Каждый день он клал на ее стол новые донесения: столько-то арестовано, столько – казнено, столько оштрафовано (читай – лишено средств к существованию). И каждый раз она хотела крикнуть: «Хватит!», но не осмеливалась, слишком свежи в памяти были слова Чанга: «Как обычно, ваше величество, кровью и обещаниями». До обещаний пока не дошло, но крови пролилось столько, что Саломэ впору прозывать Кровавой, а не Светлой.

Как же тогда Энрисса сумела усмирить мятеж бескровно? А ведь ей не с чернью безоружной пришлось дело иметь, а с лордами и их дружинами. Почему Энрисса смогла, а она не может – ни предотвратить кровопролитие, ни остановить его? Ну почему, почему она не Энрисса?

Все свободное от государственных дел время наместница теперь проводила в часовне, подле статуи короля. Он обещал, что скоро вернется, и тогда она избавится от непосильной ноши. Король будет управлять и принимать решения, а она займет свое место подле его трона. Долг королевы – ублажать царственного супруга, родить наследника и раздавать милостыню бедным – это она сумеет. Ее предназначение – быть королевой, а не наместницей, неудивительно, что она не справляется.

Завершив утреннюю молитву, Саломэ поднялась с колен, вышла из часовни и, к своему удивлению, обнаружила в коридоре Леара:

– Леар? Вот уж кого не ожидала здесь встретить, – Все знали, что свою неприязнь к жрецам Хранитель распространял и на религиозные обряды. Он всегда говорил, что если человеку нужно побеседовать с богами, Семеро его услышат и без алтарей и посредников. А если не услышат, значит, не считают достойным ответа.

Подобные убеждения, весьма распространенные в империи лет этак пятьсот назад, во времена Саломэ Десятой Благословенной, вот уже четыреста лет как считались злонамеренной ересью, о чем Хранителю, разумеется, было прекрасно известно. Иногда Саломэ казалось, что Леар нарочно бесит окружающих, выискивая достойного противника.

Злые языки говаривали, что господину Хранителю слишком спокойно живется, вот и ищет, как бы поразвлечься. А совсем уже ядовитые языки добавляли, что за такие развлечения простых смертных отправляют послужить на благо Короны в места, не пользующиеся особой популярностью.

– Похоже, это единственное место, не считая заседаний совета, где я могу встретить тебя в последнее время.

Саломэ покраснела – и в самом деле, она вот уже две недели как не появлялась в библиотечной башне, и, что самое странное, осознала это только сейчас, услышав упрек в голосе Леара. Она попыталась оправдаться:

– Я собиралась, но ты же знаешь, что сейчас происходит…

– Неубедительно. Придумай другое оправдание, если уж берешь на себя труд объяснять мне свое нежелание меня видеть.

– Нет никакого нежелания!

– Тогда ты просто обо мне забыла? Это еще хуже, чем я ожидал. Ты настолько близко сошлась с невозмутимым палачом Чангом, что старые друзья уже не нужны?