Дети Робинзона Крузо

– Пора, Джонсон, – прошептал Миха. – Пора, старый друг!

А потом бросился на крыльцо, чтобы остановить Лже-Дмитрия. Задержать хоть на несколько минут.

Им были необходимы эти несколько минут.

V.

Джонсон рушился с Крымского моста в далекую темную воду, отчаянно крича и вращая конечностями. Он не чувствовал радости полета, свободное падение не одарило его восторгом прозрачной ясности и тишины, словно на мгновение тебе удалось остановить мир, и между выплеском адреналина и последующим наслаждением, скорее всего, лежала непроходимая пропасть. Перед его мысленным взором вовсе не мелькала вся прошедшая жизнь. Он испытал лишь отвратительную тошноту, поднявшуюся вместе с внутренностями к горлу, и как что-то сжало и стянуло освободившуюся полость, и, невзирая на свой оглушительный вопль, параллельно, то ли про себя, то ли нет, тут уж не поручишься, выдал:

– Мать твою-ю!!!

Джонсону крупно повезло. В воздухе его качнуло и опрокинуло на спину, что неминуемо бы означало страшный удар об натянутую до плотности асфальта безжалостную поверхность, но в последний момент тело выпрямилось и неуклюжей бомбочкой вошло в воду. Он отбил лишь левый бок и несильно обжег часть лица. Джонсон этого не знал. Как и то, что ему повезло еще раз: он успел набрать полные легкие воздуха.

Лишь только вторгнувшись в ледяную, взорвавшуюся брызгами темноту Москвы-реки, Джонсон, скорее всего, на мгновение потерял сознание. Все внутри него застыло, и сердце судорожно остановилось. И Джонсон решил, что не выплыть ему из ледяной купели, из обступившей со всех сторон бездны, как почувствовал, что сердце совершило свой первый неверный удар, еще один, а потом бешено забилось. Он, скорее всего, достиг низшей точки, потому что вода начала выталкивать его. Джонсон стал отчаянно помогать себе: энергично работая руками и ногами, он пытался всплыть на поверхность, маняще переливавшуюся огоньками Московских улиц.

Джонсон совершил свой прыжок.

Он понял, что это была за кровь. Чья кровь выступила на его белой нарядной рубашке. Картинка возникла в его голове, вполне возможно, он извлек ее из тех мгновений, когда был без сознания. Он увидел и начал понимать еще множество вещей,

(как же Икс со всем этим угадал! И прежде всего – сохранив эту старую, застиранную до дыр желтую майку с индейским вождем в полном боевом оперении)

и понял, как теперь будет. Он не успел испугаться, лишь подумал, что и он ведь сохранил флейту, а Миха – фотографию, и понял главное: в любом случае, все это время они и были тем самым… кругом, невзирая ни на что, они были кругом, о котором говорил Будда.

И о котором помнил теперь только Икс.

Поверхность казалась совсем уже близкой. Джонсон двигался к ней, не теряя тихой надежды – ему был необходим глоток воздуха. Все в нем требовало жить, хотело, требовало этого, пусть и пропахшего моторным маслом или мазутом, такого спасительного глотка воздуха…

Он не сразу сообразил, что его движение вверх прервали. Не сразу понял, как что-то еще более холодное, чем мутная вода реки, коснулось его ног и потянуло вниз.

VI.

Потолочные балки с проемом для лестницы, ведущей на второй этаж, провисли, и, словно из-под них кто-то выбил клин, рухнули в коридор. Миха-Лимонад успел отскочить в сторону, и его зацепило лишь краем. Удар пришелся на правую ногу. Тупая вспышка боли искрами взорвалась в мозгу. Миха выбрался на террасу, не разобравшись, что это теперь на его джинсах – грязь или кровь, ступил на пораненную ногу. Боль пришла не сразу, но сделалась намного острее. Правая нога, скорее всего, была сломана, и, там, под джинсами на ноге содралась кожа, но…

– Подожди! – закричал он Лже-Дмитрию через выбитые окна террасы.

Тот даже не оглянулся, поднимая кувалду. Следующий удар ЛжеДмитрий обрушил чуть выше радиаторной решетки, прямо на сияющую новизной бляху с пропеллером, эмблему BMW. Рык зверя захлебнулся, и мгновенно в искореженной решетке радиатора мелькнуло нечто, заставившее вспомнить об оскаленной пасти.

«Ш-а-а-м-м», – пронеслось далеким глухим гулом, хотя, возможно, с этим звуком оторвало от дома часть крыши с водосточной трубой, за которую держался Икс.

«Странно, – почему-то успел подумать Миха, – ведь от удара лобовое стекло не должно было разлететься на мелкие кусочки». Но произошло именно так, и множество осколков сейчас блестело в лице Лже-Дмитрия. Некоторые вспороли кожу на лбу, и она свисала лоскутами, дав обильное кровотечение. Лже-Дмитрий ничего не замечал. Он снова занес кувалду.

– Подожди, – простонал Миха уже совсем негромко и заковылял к выходу.

Он взялся за косяк двери и остановился, чтобы перевести дух. От нового удара за его спиной частично обрушилась кровля.

Все же, сам не ведая причины, Лже-Дмитрий на миг остановился. Кровь текла по его лицу. Вот первая капелька сорвалась и полетела вниз. Высохшая земля сожрет ее без остатка, но ничего не изменится. Даже не заметит. Вторая капля…